имел и какое-то служебное звание.

Эксперт, нимало не смущаясь присутствием хозяйки, тем временем принялся осматривать сначала переднее, а потом и заднее колесо мотоцикла Светланы Керимовны, по новизне резины, видимо, сразу не принимая во внимание мотоцикл Ниязова.

– Вы что-то хотели? – спросила Светлана Керимовна эксперта, слегка растерявшись от его бесцеремонности.

– Что я хотел, я уже делаю. – ответил тот сердито, вытащил мобильник и начал фотографировать резину заднего колеса.

– А если я не разрешаю фотографировать свою собственность? – спросила женщина, шагнув вперед и закрывая собой мотоцикл.

– Тогда я буду вынужден конфисковать его у вас и просто приобщу к вещественным доказательствам, – Светлане Керимовне ответил полковник, как раз к этому моменту выбравшийся из салона микроавтобуса. – Здравствуйте, Светлана Керимовна, рад видеть вас в добром здравии. Вас, как я понимаю, ошибочно не пригласили на опознание тела вашего племянника. Но вы же ему, образно говоря, в течение продолжительного времени заменяли мать. И потому я желаю исправить положение и приглашаю вас пройти вниз. Тем более вы все равно пришли. Вернее, приехали…

Вежливый монолог полковника подействовал на Светлану Керимовну благотворно. Женщина успокоилась и отошла от своего мотоцикла, покорно двинулась вслед за полковником в морг, где в дверях их встретил профессор Ниязов, молча и со скорбным видом протянувший полковнику ладонь для рукопожатия. За спиной профессора стояли капитан Исрафилов и мелкий лысый патологоанатом. В руках капитана был сотовый телефон.

– А я как раз вам, Нияз Муслимович, звоню… Уже беспокоиться начал. Время подошло, а вас все нет…

– Прибыли и мы… – ответил полковник. – Приступим, что ли?

* * *

И на сей раз процесс опознания не занял много времени. Никого даже не пришлось откачивать нашатырным спиртом. Носилки с телом выдвинули из холодильной камеры. Мурад лежал на них, накрытый простыней. С головы откинули простыню, и глазам старшего лейтенанта предстало лицо, смотрящее в потолок широко открытыми глазами. Рана на виске была промыта, видимо, спиртом и не кровоточила. Промыты были и волосы, на которых, должно быть, была раньше кровь. Бадави Ниязович только взглянул на труп и отвернулся.

– Это он…

Но к телу не прикоснулся.

Полковник Гаджигусейнов подвел к носилкам Светлану Керимовну. Она не заголосила, как почему-то ожидал Сергеев, только положила руку на лицо покойного и закрыла ему глаза. Потом вытащила какую-то, похоже, соринку из седой клинообразной пряди среди коротко стриженных волос и спросила:

– Когда нам отдадут тело? По обычаю его следовало похоронить в день смерти, и все сроки прошли.

– Когда завершатся все следственные эксперименты… – ответил вместо молчащего полковника капитан Исрафилов. – Так положено. И обычаи здесь ни при чем. Смерть-то насильственная. Как только будет возможно забрать тело, мы вам сообщим. Вам или профессору Ниязову.

– Где нужно расписаться? – резко и громко в тишине морга раздался голос профессора. Мертвые его все равно не слышали, и потому Бадави Ниязович говорил громко, как с университетской кафедры.

Капитан Исрафилов вытащил из-под мышки папочку, достал из нее лист с принтерной распечаткой и протянул профессору вместе с ручкой. Тот положил лист на жесткие носилки рядом с покойным и, не читая текст, размашисто расписался. И сразу торопливо двинулся к выходу, сказав только в оправдание за свою торопливость:

– Запах здесь неприятный… Так даже мумии в Египте не пахнут…

– Формалин действует только два дня, – пояснил патологоанатом.

Светлана Керимовна оказалась менее восприимчивой к запахам. Она ни на что не жаловалась и дождалась, когда капитан Исрафилов, ловко орудуя всеми пальцами, наберет на стоящем здесь же компьютере новый текст, потом распечатает его на принтере, стоявшем на одном из холодильных шкафов, и даст ей на подпись. Она бегло прочитала текст и только после этого поставила аккуратную подпись, в отличие от размашистой подписи бывшего мужа.

– Еще что-то? – спросила она, возвращая ручку капитану.

– Нет. Все. Спасибо!

– Не стоит благодарности…

Но вышла она только после того, как с улицы донесся звук мотоциклетного двигателя – Бадави Ниязович свою технику уже завел…

Глава 17

– Что скажете, товарищ полковник? – поинтересовался Сергеев.

– Относительно чего я должен высказаться?

– Относительно опознания.

– Невозможно было не заметить, что профессор Ниязов повел себя странно. Я вчера специально старался, глаза покойнику открывал. Надеялся, что Ниязов пожелает их закрыть. А он не стал. Только глянул и все. Обычно так к умершим родственникам не относятся. Но главное – он опознал.

– Весь вопрос только в том, кого… – высказал свое мнение капитан Исрафилов. – Мне лично показалось, что он просто буркнул: «Это он», чтобы от него отвязались.

– Этот вопрос пока остается открытым… И я начинаю склоняться к мысли, что в этом деле не все так однозначно. А ты что думаешь? – сказал полковник, поворачиваясь к эксперту.

– На молотке, которым был убит покойный, есть только отпечатки больших замшевых перчаток. Но продавлены они как-то странно, словно молоток сжимали тонкими пальцами.

– Может быть, женскими? – спросил Сергеев.

– Возможно. Но удар молотком явно произвел мужчина – сильно, мощно, с разворота. И точно в висок. Так точно женщина ударить может. А вот силы на такой удар ей, пожалуй, не хватит. Потому я и думаю, что бил мужчина с тонкими музыкальными пальцами.

– Какие пальцы у убитого? – спросил старший лейтенант Сергеев.

Патологоанатом откинул простыню с трупа.

– Тонкие, можно сказать, что музыкальные, но не сам же он себя молотком «приласкал» до смерти… – Патологоанатом улыбнулся. Улыбка никак не шла к его резковатому, худому лицу и сильно диссонировала с окружающей обстановкой. Настолько сильно, что Сергею Николаевичу захотелось выйти. И он направился к выходу.

– Куда, старлей? – окликнул Сергеева полковник.

– Запах здесь неприятный… Даже мумии в Египте так не пахнут… – повторил Сергеев слова профессора.

Полковник вышел через несколько минут после старшего лейтенанта. За ним следом вышли капитан Исрафилов и судмедэксперт. Гаджигусейнов был уже на лестнице, когда у него в кармане раздалась какая-то восточная мелодичная музыка – подал голос телефон. Нияз Муслимович быстро вытащил мобильник и ответил, не успев посмотреть на высветившийся на дисплее номер:

– Полковник Гаджигусейнов, слушаю вас. Так… Так… Да. Это мой приказ. Я подписал постановление об изъятии… Да. Это необходимо для следствия. И не понимаю, что вас так волнует? Целостность экспоната по мере сил экспертизы и его возврат я вам гарантирую. Это даже в тексте постановления прописано… А вот в этом я перед вами отчитываться не намерен. Это, так сказать, тайна следствия. Я вашу работу уважаю и попрошу наши действия тоже уважать… Да, конечно. Это ваше законное право.

Он убрал телефон в карман и осуждающе покачал головой.

– Она,