Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пора и нам кончать.
Кончаем!
Мне все равно пора, надо в клинику. Сегодня у меня опять ночное дежурство, как и вчера. Пять родов приняла, все несложные. Лишь одна из матерей — немка. Остальные четверо — отовсюду. Кстати, хочу сфотографировать пятерых новорожденных. Буду снимать теперь после каждых родов. Специально купила бокс-камеру на блошином рынке… Причем не самую дешевую, зато точь-в-точь как та, что была у вашей Старой Марии. Даже надпись есть: «Агфа». Матери радуются, конечно, снимкам своих малышей. Оставляю их на память, но и мне, как акушерке, это интересно в профессиональном отношении; может, сумею увидеть, что получится из малышей, когда они вырастут…
Давай, Жорж, выключай микрофоны, а то этому конца не будет, никогда…
…ведь отец придумает очередную историю…
…вечно последнее слово за ним, а не за нами…
Но ему нечего больше сказать. Взрослые дети глядят строго. Указывают на него пальцем. Отец лишен слова. Дочери и сыновья настаивают: «Все это сказки, сказки…» — «Верно, — тихо возражает он. — Только это ваши сказки, я лишь дал вам возможность рассказать их самим».
Быстрый обмен взглядами. Недоговоренные, оборванные на полуслове фразы: заверения в любви, но и накопившиеся за долгие годы упреки. Уже отменяется то, что запечатлено на снимках. Уже снова детей зовут их настоящими именами. А отец скукоживается, готов исчезнуть совсем. Уже слышится шепоток, отца подозревают в том, что он, дескать, прибрал к рукам наследство Марихен, фотокамеру и все остальное, припрятал у себя: впрок, чтобы отработать то, что в нем колобродит, покуда он еще жив…
«Фотокамера» продолжает автобиографическую прозу Гюнтера Грасса, начатую книгой «Луковица памяти». Впрочем, здесь о себе и своей семье писатель рассказывает не сам. Он представляет себе, будто весной 2007 года его дети, по желанию отца, готовятся сделать ему подарок к восьмидесятилетию, которое будет отмечаться в октябре, и потому на протяжении нескольких месяцев поочередно собираются то у одного, то у другого и записывают на магнитофон откровенные рассказы об отце и о собственной жизни. Каждая из девяти глав начинается описанием такой встречи, затем идут диалоги детей, часто перебивающих или дополняющих друг друга, а заканчивается комментарием отца.
Семья у Грасса большая. У него восемь детей: трое сыновей и старшая дочь от первого брака, еще две дочери родились от женщин, на которых Грасс не был женат, и, наконец, нынешняя супруга добавила в семью двух сыновей от прежнего замужества. Дети выросли и, в свою очередь, обзавелись мужьями или женами, нарожали патриарху семнадцать внуков и внучек.
Закончив рукопись «Фотокамеры», Грасс показал ее детям. Дело едва не закончилось семейным скандалом. Кто-то не возражал против того, чтобы стать персонажем семейной саги, но нашлись и такие, кто посчитал изображение событий прошлого или своей роли в них не вполне верным, а третьи и вовсе протестовали против публичной огласки эпизодов их частной жизни. По словам Грасса, решение было найдено «демократическим путем», кое-что он в рукописи переделал, учтя некоторые замечания и даже усилив критические нотки в адрес отца.
Как явствует из самой книги, имена детей вымышлены, а имена их матерей не названы вовсе. Но не стоит спешить с расшифровкой, тем более что сделать это совсем не трудно (достаточно заглянуть, например, в «Луковицу памяти», где все члены большой семьи Грасса фигурируют под настоящими именами). В жизни, в памяти, в семейных преданиях реальность слишком тесно переплетается с выдумкой, особенно когда речь идет о биографии писателя, профессионального фантазера.
Зато Мария Рама, центральный персонаж книги, — лицо совершенно подлинное, с подлинными именем и фамилией, хотя именно с этой женщиной и происходят в «Фотокамере» всяческие чудеса.
Семейная фотохроника и ее летописцы
Роль фотографии и вообще визуальности в художественной прозе Грасса, не говоря уже о его изобразительном искусстве, заслуживает особого разговора. Недаром в «Жестяном барабане», в одной из начальных глав под названием «Фотоальбом», звучит вопрос: «Есть ли хоть что-нибудь в этом мире, есть ли роман, способный достичь эпической широты фотоальбома?»
Мог ли Грасс вообразить, что со временем у него накопится «семейный фотоальбом» таких невероятных размеров? Дело в том, что литературный архив писателя, хранящийся ныне в Берлинской академии искусств, состоит из двух частей. Одна часть — это собственно материалы, связанные с его жизнью и творчеством. А другая часть представляет собой собрание более шести тысяч фотографий, снятых его близкими друзьями Гансом и Марией Рама.
Ганс Рама родился 29 ноября 1906 года в мазурском местечке Пассенхайм (ныне Пасым) под Алленштайном (ныне Ольштын). Отсюда до Данцига меньше двухсот километров, так что при знакомстве Ганс Рама и Гюнтер Грасс, вероятно, сочли себя почти земляками.
До 1932 года Ганс Рама работал бухгалтером, но затем сменил профессию, стал фотографом и в 1937 году открыл собственное фотоателье в Берлине на бульваре Курфюрстендамм.
После войны ателье приобрело известность благодаря портретным съемкам. Ганс Рама выставлял в витрине свои работы, среди которых были портреты именитых литераторов и артистов, например Готфрида Бенна или Марии Шелл. Особенно его притягивал балет. Ганс Рама сблизился с артистическим окружением Татьяны Гзовской (1901–1993), которая слыла на ту пору самым авторитетным хореографом современного немецкого балета. К числу наиболее нашумевших постановок Татьяны Гзовской относился балет по роману Достоевского «Идиот» на музыку Хенце (премьера состоялась осенью 1952 года). Татьяна Гзовская сочинила не только либретто, но и сама написала тексты для князя Мышкина. Его роль исполнял не танцор, а драматический актер. Выбор пал на молодого Клауса Кински (1926–1991), которого эта роль прославила, отчего он даже свою дочь назвал в честь героини романа — Настасьей.
После репетиций вся труппа собиралась на квартире Ганса и Марии Рама, те подкармливали вечно голодных, безденежных артистов и фотографировали их. Так возникли серии фотографий, которые до сих пор часто публикуются или экспонируются на выставках, посвященных истории балета.
Главной конкуренткой Татьяны Гзовской, которая новаторски развивала наследие классического балета, была Мэри Вигман со своей студией экспрессивного танца, куда зимой 1953 года поступила Анна Шварц, будущая жена Гюнтера Грасса. Часть учеников Мэри Вигман перешла к Татьяне Гзовской, среди них оказалась и Анна Шварц. К тому времени Анна и Гюнтер Грасс поженились, на эту же пору пришлось их знакомство с Гансом и Марией Рама, о чем писатель вспоминает в своей автобиографической книге «Луковица памяти»: «Ганс и Мария Рама первыми сфотографировали тебя в танце: ярко подсвеченную, в балетной пачке, на пуантах; ты рано захотела расстаться с экспрессивным танцем, уйти в классический балет». Молодожены поселились в полуразрушенной вилле на Кёнигсаллее, 32, где, как пишет Грасс в «Луковице памяти», «нас навещали друзья. Ганс и Мария Рама считали необходимым запечатлеть нашу любовь на черно-белых снимках». Все эти «моментальные снимки» сохранились в архиве.