— Ладно, кончай обижаться, — парировал Родик. — Во-первых, у тебя не хватит денег, во-вторых, изделия мы делали на паях, в-третьих, мне самому интересно. С понедельника обещаю отбросить все дела и даже выслушать твою лекцию о возможностях внешнеэкономической деятельности. В отличие от меня ты в этом уже несколько месяцев варишься. В десять в понедельник жду тебя. До новогодних праздников во всем надо разобраться…

Родик знал, что Юра очень вспыльчив, но отходчив, мягок и интеллигентен. Кроме того, он был очень разумным и реалистично мыслящим человеком и вообще, если подумать, давно стал его другом. Поэтому Родик с легким сердцем повесил трубку, будучи уверен, что утром в понедельник Юра придет. При этом он беззлобно подумал: «Мог бы, паразит, и сам позвонить. Я все-таки болею. Ребенок да и только. Живет в своей ювелирной скорлупе среди себе подобных. А я…»

На субботу и воскресенье Родик запланировал переборку коллекции камней. С одной стороны, надо было убрать пыль, а с другой — хотелось в очередной раз попытаться приобщить дочку к своему хобби. Родик обложился определителями и красочными книгами о камнях. Дочка приносила ему в спальню образцы, сама по определителю идентифицировала их, наклеивала номерки и составляла опись. По каждому камню Родик находил в книгах соответствующие описания, и они вдвоем обсуждали эстетические достоинства и возможности имитации. Заодно Родик рассказывал Наташе о технологии изготовления ювелирных украшений и камнерезных изделий. Его радовало, как она живо реагировала на красоту камней, явно проявляя художественный вкус. Время пролетело незаметно.

В воскресенье вечером позвонил сотрудник районного отдела КГБ. По представлению Родик не понял, был ли это тот, который с ним беседовал, или кто-то другой.

— Родион Иванович, извините, что беспокою в выходной, но уже почти месяц не могу с вами связаться. Вызывать вас повесткой нам не хочется.

— Извините, пожалуйста, я тяжело заболел, и, наверное, жена не хотела меня беспокоить. Она не в курсе происшедшего. Надо было сказать ей, что вопрос очень срочный, — слукавил Родик.

— Не волнуйтесь, Родион Иванович, ничего срочного нет, но мы хотели бы, чтобы вы нас посетили на улице Дзержинского, дом два.

— Что-то новое по моему заявлению?

— Мы хотели бы с вами поговорить. Когда вы можете подъехать?

— Температура у меня еще скачет. Врачи говорят, что на улицу выходить нельзя — все-таки двухстороннее воспаление легких.

— Я не знал, что вы так серьезно больны. Выздоравливайте. Как только вам станет лучше и вы сможете нас посетить, позвоните. Запишите номер… Ждем звонка.

Родик повесил трубку и задумался. От разговора осталось двойственное впечатление. Волновал перенос разговора в Управление. Более того, Родик не мог сделать окончательного вывода, что случалось с ним редко. На душе было неспокойно.

«Во всех случаях разумно потянуть время, — решил он, но прервать мыслительный процесс не мог: — Вдруг "либо осел умрет, либо падишах", хотя наивно предполагать, что все рассосется само по себе. Надо перестать изводить себя сомнениями. Интересно, что делается в Душанбе, как там Окса? Я, похоже, становлюсь старым и сентиментальным…»

Родик набрал домашний номер телефона Оксы. Трубку поднял сын и ошарашил сообщением, что мама улетела в Москву. «Вот дает, — подумал он. — Не предупредив, без команды. Распустил я ее».

Родика соединили с Сергеем Викторовичем, но ничего нового узнать не удалось.

Решил поговорить с Абдужаллолом.

— Привет, Абдужаллол, как дела, как Оля, как дети?

— А, Родик, салом[31]. Все хорошо. Как здоровье? Хотел сам тебе позвонить, но в пятницу разговаривал с Оксой, она посоветовала тебя не беспокоить. Не думай, мы с Олей переживаем, но не знаем, чем помочь. У тебя в Москве врачебных возможностей больше.

— Слушай, Окса, говорят, в Москву улетела?

— Да, она сказала, что ты там целый день один. Жена работает, дочка учится, и за тобой никто не ухаживает. В Душанбе ей делать нечего. Наверное, уже где-то недалеко от тебя.

— Ты что, не мог ее отговорить? Предчувствую скандал.

— Да ладно, жена у тебя умная. Сама что-нибудь придумает, — пошутил Абдужаллол.

— Мне не до шуток, она совсем обалдела, пошлю ее к чертям собачьим!.. Ладно, слушай, а чего-нибудь нового по краже нет?

— Сафарова мы нашли. Допросили. Пока отпустили под подписку о невыезде. Прямых улик у нас нет. Думаю, что это не он. По твоим сотрудникам оперативные действия результата не дали. Ведут себя естественно. Еще двух так называемых «грузчиков» установили, но пока вызывать не стали. Там все не просто. Приглядываемся. То, что эти трое и еще кто-то пришли грузить сейф, — само по себе странно. Вообще, то, что они собрались вместе, вероятно, важное обстоятельство. Твоя проблема переплелась со многими очень сложными событиями. По телефону большего сказать не могу.

— Понятно, что ничего не понятно, — задумчиво заключил Родик. — Противно, что приходится подозревать всех. Ты уж постарайся что-то выяснить. А то меня в последнее время даже при разговоре с Оксой одолевает мысль, не она ли деньги взяла.

— Родик, насчет Оксы успокойся. Хотя гарантию дают только в морге. Во-первых, у нее денег теперь много — ей Боря выплатил сто пятьдесят тысяч. Она не знает, куда их деть, и даже у меня спрашивала, что с ними делать. Я посоветовал, как и тебе, вложить во что-нибудь в Москве или купить валюту, хотя это незаконно. Во-вторых, она не так воспитана. Друг мой, она не способна…

— Да, знаю. Она и меня пытала, но я сказал, что это ее деньги и я в них вмешиваться не буду. Однако нет понятия «много денег» — их всегда мало. Чужая душа — потемки. Думаю, что твой аргумент слабый.

— Правильно мыслишь, но не душой. Кстати, не исключено, что она потащила всю сумму в Москву. Смотри, чтобы ничего не произошло. Я уверяю тебя, что это не Окса. Успокойся.

— Ладно, буду иметь в виду. Что ее из Душанбе куда-то понесло, дуру?

— Любовь, любовь, — с издевкой пропел Абдужаллол.

Ну ладно, выздоравливай. Созвонимся. Не волнуйся. Найдется.

Если ты способен выдумать что-то, ты можешь и сделать это.

У. Дисней

Как и ожидал Родик, утром, еще до девяти, появился Юра Розенблат, активный и по обыкновению возбужденный. Без предисловий, забыв даже поинтересоваться самочувствием Родика, он стал выливать на него, вероятно, переполнявшую его информацию. Родик, вылавливая из хаоса его слов основные мысли и сопоставляя со своими знаниями, понял для себя следующее.

Теоретически заниматься экспортом и импортом могли все. Это открывало возможность предприятиям колоссально обогащаться, а руководителям и чиновникам — почти без риска воровать и оставлять часть валютной выручки за рубежом.