Короткий период добрых отношений закончился, и в скором времени русские купцы пожаловались на увеличение препятствий в их торговле, даже по сравнению с прежними обозами. Л. Ланг резко возразил по поводу практики выдачи «паспортов» китайским лавочникам, прибывавшим на торги, из-за чего, утверждал он, состоятельные китайские купцы сторонились русского обоза. Но из Лифаньюаня ему ответили отговоркой, что, мол, в Пекине завелось полно воров и другого способа пресечь их поползновения на товары русских купцов они не видят. А что касается купцов покрупнее, то китайские чиновники вряд ли смогут силой заставить их заниматься торговлей. Через месяц, 14 февраля 1737 года, все-таки появились прокламации Лифаньюаня с приглашением к китайским купцам заняться обменом товара с русскими гостями. Но одновременно выставлялись условия: не брать на себя долговые обязательства, не предоставлять русским купцам кредиты, ни под каким видом не участвовать в обороте запрещенных предметов (селитры, серы, пороха, картечных пуль). Вскоре после того торговля оживилась, и Л. Ланг решил продать остающуюся пушнину по любой предлагаемой цене и готовиться к отъезду. Принадлежащие короне шкурки соболя закончились к середине февраля, а к 9 апреля не осталось никакой пушнины. В следующем месяце начались приготовления к отъезду.

В среде китайской бюрократии росло недовольство ходом российской торговли в Пекине, и в конце концов один из надзирателей над русским кварталом блюститель нравов Хэцин подал своему императору петицию, в которой высказал предложение в будущем свести торговлю с русскими купцами к приграничной зоне. Скупка русскими гостями китайского золота и серебра вызывала у Хэцина великое беспокойство и, вне всякого сомнения, встревожила многих китайцев, так как он предложил разрешать остальным иноземцам, занимающимся в Пекине торговлей, только обменивать товары на товары и запретить обмен их на золото и серебро. Относительно практически откровенных лазутчиков в сфере торговли, то есть русских студентов в Пекине, попросил принять меры по пресечению их передвижения во внутренних районах Китая, а также запретить им приобретение географических карт или прочих нежелательных предметов. Нам не удалось отыскать подтверждений того, что на данную петицию император Цяньлун обратил серьезное внимание, хотя многочисленные исследователи дали волю своей фантазии и предположили, будто бы в то время русские купцы как раз после этого прекратили торговую деятельность в Пекине. Однако челночная торговля прекратилась после того, как в китайскую столицу прибыли еще три обоза, причем произошло это по инициативе русских властей, а не китайцев.

Три года спустя (в 1740 г.) джунгары получили в Пекине торговые привилегии, и их наставляли на «повторение образа действий русских купцов». Другими словами, им предлагались условия торговли, ничем не отличавшиеся от тех, что предоставлялись русским. Сопровождение джунгарского торгового обоза не должно было превышать 200 человек, а их пребывание ограничивалось сроком в восемь суток. Во избежание прямой конкуренции и возможных стычек с русскими коллегами джунгарам предлагалось вести торги в годы, когда в Пекине не ожидались русские обозы: на третий, седьмой и одиннадцатый год 12-летнего цикла, так как русских приглашали на второй, шестой и десятый год. И еще им предписывалось следовать принципам добродетельного поведения (ли) и почитать ученость (ду). Торговля с джунгарами вполне могла нанести серьезный ущерб и без того, по большому счету, утратившему спрос на свои товары русскому обозу, так как этот монгольский народ регулярно торговал на границе с русскими купцами-единоличниками. Они вполне могли доставлять те же самые российские товары в Пекин.

Русские гости покинули Пекин двумя обозами 8 и 10 мая 1737 года; 25 человек послали вперед, чтобы они собрали в загон по ту сторону Великой Китайской стены принадлежащий нынешнему русскому предприятию скот. Примерно за месяц до этого 13 апреля состоялась заключительная аудиенция у императора, в ходе которой произошел традиционный обмен любезностями. Вразрез со всеми расхождениями во мнениях между Л. Лангом и китайскими мандаринами император передал директору русского обоза ценные подарки для его государыни — 110 постав шелковой парчи, каньфы и других тканей. Перед отъездом оставалось согласовать только одно дело — заручиться согласием Лифаньюаня на то, чтобы в Пекине остался священник Илларион Трусов, который раньше сопровождал обозы в качестве священника и числился тогда в епархии Тобольска, вместо престарелого Платковского (по имеющимся данным, пристрастившегося к крепким напиткам). Также планировалось оставить стажера Ивана Шихирева вместо двоих молодых русских — Луки Воейкова и Герасима Шульгина (умерших в Пекине в начале 1734 и начале 1735 года соответственно). В Лифаньюане удалось утрясти эти дела, и обоз двинулся через пустыню Гоби. В Кяхте он был уже 23 августа, а в Селенгинске — 1 сентября. Л. Ланг остался в Стрелке, в то время как А. Фирсов сопровождал товары до Москвы. Из-за пожара 1737 года в Москве А. Фирсов повернул свой обоз с товаром в Санкт-Петербург, прибыл туда весной 1738 года, и там впервые провели открытый аукцион по продаже китайских товаров.

Эти китайские товары сбывали тремя партиями. Меньшую треть продавали на публичном аукционе, устроенном Коммерц-коллегией в Итальянском доме на Фонтанке. Торги начались по распоряжению царицы 8 сентября и продолжились по понедельникам, средам и пятницам до тех пор, пока не закончились все товары данной партии. Рекламу в газетах пометили одновременно на русском и немецком языках. На данном этапе торгов предлагали в основном товар самого низкого качества по соответствующей цене, лишь бы он не залежался. Товар стоимостью 38 386 рублей (по оценочной стоимости с учетом расходов) ушел за 53 319 рублей и принес доход 14 933 рубля.

Вторую треть передали в распоряжение двора царицы, точнее, камер-цальмейстерской конторы и придворной конторы. Так как перед первой конторой, образованной в 1730-х годах, стояла задача, среди прочего, оплаты труда придворной прислуги, скорее всего, многие из тех товаров ушли на эти цели. Вторая контора существовала ради сбора средств на содержание императорского двора. Этим придворным конторам Коммерц-коллегией передано товара на 69 931 рубль, за который на счет обоза поступило 86 721 рубль. То есть на бумаге получился доход в размере 16 760 рублей.

Товары, оставшиеся после аукциона и передачи в распоряжение двора (на 52 078 рублей в стоимости), отправили на баланс Коммерц-коллегии. По-видимому, в этой коллегии попытались продать доставшиеся им товары внутри России или за границей, но их судьба покрыта завесой тайны. В суммарном виде было продано товаров, привезенных обозом из Китая, на 160 988 рублей, а полученная за него прибыль оценивается в 32 137 рублей. Из этой прибыли Л. Ланга А. Фирсов, присяжные оценщики и прочий служивый люд обоза получили жалованье на 2667 рублей, и чистая прибыль их предприятия составила 29 470 рублей.

При всей практической полноте в этих цифрах не до конца отображаются окончательные подсчеты финансовых показателей обоза. В 1757 году по распоряжению Правительствующего сената, члены которого в то время размышляли над роспуском казенного обоза, составили отчет (ведомость) для данного и остальных обозов, начиная с обоза Д. Молокова. При этом целью ставилось определение прибылей, если таковые имелись, этих обозов. На этот раз данные несколько отличались от предыдущих. Суммарная стоимость обоза в момент его отправления в Пекин обозначалась суммой 159 719 рублей, из которых 100 тысяч рублей приходилось на меха и 59 719 рублей представлялось на расходы в виде жалованья должностным лицам, приобретение предметов снабжения, животных, материальных средств и т. д. Из китайских привезенных товаров на шелк и подобные ему товары приходилось только 59 190 рублей (приведенных по ценам Санкт-Петербурга). Для таких обозов сумма выглядит неприлично малой. На драгоценные камни, золото, серебро, алмазы и прочие особенно ценные диковинки пришелся 105 441 рубль. То есть в целом ввезено из Китая товара на 164 631 рубль (по сравнению со стоимостью китайских товаров на 160 998 рублей, так или иначе проданных в Санкт-Петербурге). Судя по данной ведомости, выручка от ввезенного тогда товара после его сбыта составила 200 816 рублей. Тем самым удалось реализовать прибыль в размере 41 096 рублей, когда стоимость общего объема продаж сопоставляется со стоимостью товаров, вывезенных в Пекин, или 36 184 рубля при сопоставлении с балансовой стоимостью ввезенных товаров (снова по ценам Санкт-Петербурга).