снова провалиться в приятные воспоминания, потому как навигатор торжественно оповещает, что мы достигли своей цели. Семье Моррис принадлежит двухэтажный кирпичный дом с красной черепичной крышей, колоннами у парадного входа, скрывающими от посторонних глаз открытую веранду с деревянными скамейками и столом.

– Ты готова? – спрашивает меня Кевин, когда мы поднимаемся на крыльцо.

– Всегда!

Входная дверь имеет стеклянную середину, и, нажав кнопку, звонка я не только слышу, как оглушительная трель прокатывается по пустынному коридору, но и вижу, как кто-то спускается по лестнице со второго этажа. Через несколько секунд дверь открывается, и на пороге стоит Коллин Моррис. Он растерянно смотрит сначала на Кевина, потом на меня, и только после этого взгляд его впивается в шкатулку, что я держу в руках. От напряжения и избытка эмоций у него перехватывает дыхание, он просто стоит и не двигается и ничего не говорит.

– Добрый день, я детектив Дорр, мы с вами разговаривали, – приходит ему на помощь Кевин.

– Да… да, конечно… – взволнованно отвечает Коллин, вопреки нашим ожиданиям, делая шаг вперед. – Давайте побеседуем на веранде, у нас дома генеральная уборка.

Он врет, но при этом не испытывает ни смущения, ни неловкости. Я не свожу с него глаз, почти так же, как и он не может оторвать своего взгляда от шкатулки.

– Это та девушка, о которой я вам говорил. Ее зовут… – пытается наладить диалог Кевин, когда мы рассаживаемся вокруг стола.

– Да я понял. Можно посмотреть шкатулку? – перебивает его Коллин, в нетерпении протягивая руки.

– Да, конечно, – отвечаю я, передавая ему шкатулку.

В этот момент из дома выходит Лилибет Моррис. Я уже видела эту женщину на снимках в интернете, но теперь, когда она находится всего в паре шагов от меня, я чувствую то, что было невозможно ощутить, сидя перед экраном ноутбука, – неповторимый шарм. Миссис Моррис, бесспорно, относится к тем женщинам, которые с возрастом становятся краше и умеют этим пользоваться. Мягкая улыбка оголяет мимические морщины на ее ухоженном лице. Изящный изгиб темных бровей подчеркивает глубину голубых глаз, обрамленных густыми ресницами. Для этой встречи она выбрала элегантный костюм бутылочного цвета, который не только эффектно подчеркивает ее фигуру, но и оттеняет лицо.

– Лилибет Моррис, можно просто Лили, – произносит она мягким голосом, протягивая мне руку в знак приветствия, при этом ненавязчиво разглядывая мой наряд.

– Джена, – говорю я, отвечая на ее твердое и одновременно легкое рукопожатие. Вот мы и встретились…

***

Теперь, когда шкатулка оказалась в руках своего истинного владельца, настроение этой встречи изменилось. Наше присутствие раздражает Коллина и, определенно, доставляет неудобство его жене. Несколько минут назад, после тщательного изучения реликвии, Коллин Моррис был вынужден признаться, что в его руках подлинник, который был украден у него во время взлома минувшей весной. Не вдаваясь в подробности и, разумеется, не называя никаких имен, он сообщил, что был вынужден дать ложные показания, потому как наводку преступник получил от члена семьи и в случае обвинений грозился потащить за собой и оступившегося родственника.

Нас с Кевином эта часть истории не особо интересовала, а потому, как только на веранде вновь воцаряется звенящая тишина, нарушаемая отдаленным, едва слышным звуком фортепиано, Кевин просит предоставить ему документы, подтверждающие не столько подлинность этой шкатулки, сколько личность ее правообладателя, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос. Коллин Моррис нехотя передает шкатулку жене, после чего встает и идет в дом. Лилибет Моррис наблюдает за супругом, после чего переводит взгляд в сторону и, увидев меня, неловко улыбается. Я вижу, как напряжено ее лицо, как сковано все тело, как нервирует ее сам факт необходимости играть роль приветливой хозяйки.

– Я покажу… я могу это доказать, – говорит Коллин, входя в дом.

Мы остаемся втроем. Самое время приступить к реализации моего замысла.

– Простите, у меня к вам большая просьба. Я думаю, вы должны понять меня как женщина женщину, – начинаю я, заискивающе глядя в растерянное лицо Лилибет Моррис. – Мой друг, он хороший… я не знаю, как эта шкатулка оказалась у него… наверное, просто взял у кого-то… но, я прошу, не пишите на него в полицию. Он правда очень хороший.

– Не волнуйтесь. Самое главное, что шкатулка вернулась к своему истинному владельцу.

– Это еще нужно доказать, – вклинивается в беседу Кевин.

– Если Коллин говорит, что это она…

– Это точно она, я же чувствую ее ауру. Она очень старая… я же медиум, вы разве не заметили? – спрашиваю я, вскакивая со своего места и давая ей возможность рассмотреть мой костюм. – Я медиум, я общаюсь с душами мертвых.

Лилибет смотрит на меня с подозрением и легкой враждебностью – сочетание, которое я часто считываю в глазах скептиков, переступивших порог моего кабинета. На своей территории мне не составляет большого труда разрушить эту стену недоверия, но и у работы в полевых условиях есть своя прелесть, и даже очарование.

– Понимаю, вы к таким услугам никогда не прибегаете. Но давайте я попробую провести мини-сеанс. Я уверена, вам понравится.

– Нет, не стоит, – отнекивается Лилибет, стараясь даже не смотреть на меня.

– Вот все доказательства! – торжествующе произносит Коллин, чуть ли не выбегая из дома.

– Давайте посмотрим, – тянет Кевин, принимая у него из рук пачку бумаг.

В наступившей тишине снова слышны звуки музыки. Мелодия кажется смутно знакомой, но не пойму, откуда могу ее знать.

– Я вижу души и могу с ним говорить, разве вам не хочется поговорить со своей мамой или отцом? Знаете, такие беседы всегда приносят покой в душу. К тому же это зачастую важно не только живым, но и мертвым.

– Что здесь происходит? – непонимающе спрашивает Коллин.

Враждебность во взгляде Лилибет Моррис становится осязаемой. Я ловлю на себе косой взгляд Кевина, отвлекшегося от просмотра бумаг. Напряженное молчание, и я снова слышу звуки музыки: резкие и отрывистые.

– Я вам не нравлюсь, да?

– Я вас не знаю, – в той же вежливо-безразличной манере отвечает Лилибет.

– Девушка, мы вам благодарны за шкатулку, но давайте прекратим этот разговор, – вступает в беседу Коллин Моррис. – Нам не интересно то, чем вы занимаетесь, и вообще, будет лучше…

– Чтобы я ушла. Я понимаю. Но я просто хочу как-то загладить вину своего парня. Я правда не знаю, как у него оказалась эта вещица. Может быть, все-таки вы хотите поговорить с кем-то из мертвых?

– Прекратите, это не смешно, – возмущается Коллин, после чего обращается к Кевину. – Давайте быстрее, мне нужно уже ехать.

– Да, еще буквально пару минут, не хочу снова вас беспокоить, – отвечает Кевин, даже не поднимая головы.

– Может быть, вон с тем парнем, что стоит на втором этаже? – спрашиваю я, наклоняясь, чтобы мне было видно окна дома. – Он говорит, что он ваш сын… не родной, но сын… Не знаю, как такое возможно, но, думаю, вы понимаете, о чем он говорит, да?

Лилибет Моррис меняется в лице. Этот разговор ей не просто неприятен, он причиняет ей боль, бередит не затянувшиеся раны, но я делаю вид, будто не замечаю этого, как и того, как заботливо Коллин Моррис накрывает ее руку своей, безмолвно напоминая, что он рядом, что он с ней.

В напряженной тишине снова раздается знакомый наигрыш, и я, наконец, узнаю эту мелодию. Это «Сквозь года» – произведение, которое написал Пол Моррис, когда ему только исполнилось пятнадцать лет, то самое, которое покорило меня с первых аккордов, едва я его услышала. Только вот в исполнении автора музыка переливалась разными гранями, точно к клавишам прикасался не просто музыкант, но истинный гений, способный увлечь каждого в свой сказочный мир. Мир, где есть место необузданной страсти и мрачной отрешенности, нечаянной радости и щемящей грусти, долгожданному триумфу и сокрушительному поражению. В сегодняшнем же исполнении я слышу только режущую боль и неподдельное отчаяние. А может быть, я просто считываю