Известно, что в финно-угорских языках в конце слова звук "р" может заменяться на "ль". Уж не назвала ли меря водоем (ручей) или овраг поэтическим словом Сушталь, то есть Смородинный?

Итак мерянское "Суштал", став названием русского города, в соответствии с особенностями местного древнерусского говора сначала превратилось в "Суждаль", о чем свидетельствует летописное упоминание от 1024 года, а позднее обрело свое современное звучание" [68].

И такая тенденция наблюдается по всей Центральной и Северной России. Взять хотя бы название древней Рязани, происходящее от слова "эрьзень", или название самой матушки Москвы.

Складывается довольно странная и даже мрачная картина истребления одного народа другим. Некоторые могут подумать: мол, жила-была, не тужила мирная меря, и вдруг все куда-то исчезли, а на их месте стали жить невесть откуда взявшиеся русские — потомки славян. Однако с чего бы это в русских былинах и сказках, в сказках соседних народов, а также в древних летописях отсутствуют какие-либо упоминания о такого рода катаклизмах. Достоверные данные из области антропологии также опровергают это.

Вот что по этому поводу пишет В. И. Паранин: "Одной из динамично развивающихся наук в наше время является антропология. Ею в последние десятилетия получен ряд интереснейших результатов, которые тем не менее не находят никакого отражения в исторической науке. Так, антропологические исследования свидетельствуют о расовой тождественности современного населения Финляндии, большей части Прибалтики и северо-западной части России.

Таким образом, мы имеем огромный массив антропологически однородного населения, который включает Финляндию, Карелию, Прибалтику, а также население Ленинградской, Новгородской, Псковской, части Московской, Ярославской, Вологодской и Архангельской областей России. Но такая картина совершенно не увязывается с основным положением начальной истории Древней Руси о массовой колонизации славянами лесной зоны Восточной Европы и о поглощении ими местных балтийских и финских народов.

Что же касается славянской колонизации севера, то, во-первых, данное положение противоречит здравому смыслу, поскольку невероятно, чтобы значительные массы земледельческого населения перемещались из благодатного в сельском отношении лесостепного Среднего Поднепровья в гораздо худшие условия севера.

Во-вторых, на севере Восточной Европы и не могло быть свободных сельскохозяйственных земель для расселения пришельцев с юга" [48].

На этом основании Паранин делает парадоксальный, но в то же время убедительный вывод: "…искать русь среди славян бессмысленно, и это сейчас осознает подавляющее число историков. Но опыт предшественников показывает, что не менее бесперспективны попытки найти ее среди скандинавов, во всяком случае, как мы их понимаем". Следовательно русь, по Паранину, — это финно-угры. Что же касается русского (славянского) языка, то "после присоединения Олегом Киева и переноса в него столицы государства славянский язык все шире распространяется в северных его землях, вытесняя местные. И это вполне естественно". Далее он пишет: "…широко известен факт нахождения в Новгороде огромного количества берестяных грамот. Однако менее известным является то обстоятельство, что значительная их часть написана, как полагают, на карельском языке. Мы считаем, что известное всем явление билингвизма не является прерогативой нашего времени, и, очевидно, имело место в прошлом, а поэтому "карельские грамоты" рассматриваем как проявление его на территории Приильменья, где в течение значительного времени сосуществовали "новый", государственный, и "старый", народный, прибалтийско-финский, близкий известному нам карельскому [48].

Таким образом, по Паранину, получается, что никакой славянской колонизации, а тем более "славянского нашествия" не было. А русские центральных и северных районов России являются прямыми потомками "исчезнувшей" мери и других финно-угорских племен. Отсюда летописная русь — это финно-угорские народы, принявшие язык, обычаи и культуру славян, причем славян поднепровских. Эта теория производит глубокое впечатление своей убедительностью, ибо в данном случае становится понятно, например, о чем идет речь в летописи о походе Олега на Царьград.

Однако в этой теории существует логическое противоречие или даже логический тупик, а именно: если прибалтийские, приильменские и приокские финно-угры — русь стали говорить на "государственном" киевском языке, то тогда и русский язык должен был бы быть таким же, как и украинский. А мы говорим на языке, хотя и близокородственном украинскому, но отличном от последнего: на самостоятельном, русском языке. Больше того, сам Паранин утверждает, что язык древних новгородцев существенно разнился с языком поднепровских славян: "Оказалось, что язык новгородцев отличался от языка киевлян еще в XI веке, причем более существенно, чем в последующее время. Значит, можно говорить о слиянии двух языков, а не об их разъединении. Этот факт ставит под сомнение и версию об едином центре расселения" [48]. Из этого должно следовать, что русский язык сформировался вдали от Киева и Поднепровья, а именно: в Приильменье, там, где, вопреки утверждению Паранина, проживали приильменские славяне — словене.

Вот что об этом пишут М. X. Алешковский и А. В. Воробьев: "В IX–X веках на месте нынешнего Новгорода существовало три разноэтическихх поселка — словен, мери и кривичей, еще не слившихся в единый город. Эти поселки, надо полагать, имели укрепления, так как в летописи сказано, что во время усобицы после изгнания варягов "всташа град на град". Позднее эти поселки слились в один город с общим городским вечем и различались в городе, став основой разных городских "концов", имевших свои веча и, видимо, свои укрепления. Во всяком случае, даже в одном плане XVIII века такие укрепления показаны у двух концов Софийской, левобережной стороны. Они были необходимы в городе, где все время происходили стычки между разными его "концами". Укрепления третьего из первоначальных поселков на месте Новгорода (позднее Славенский конец) дали ему название Холмград — от слова "холм". Этим словом в XII веке обозначалась возвышенная часть Славенского конца" [2].

Следовательно, русские говорят на языке, произошедшем от языка приильменских новгородских словен. Но это заключение опять заводит нас в тупик, так как получается, что большое число финно-угорских племен, составлявших подавляющую часть населения центра и севера России, стало говорить на чуждом им языке малочисленного народа, находившегося к тому же в политической зависимости от каких-то варягов (по Паранину, от финнов).

Убедительные факты из области антропологии и лингвистики говорят о том, что дело обстоит именно так: русские, являясь финно-уграми по происхождению и родными братьями карелов, финнов, марийцев, мордвы и т. д., являясь коренными жителями России (так как заселили свою землю сразу после окончания Великого оледенения), говорят на языке совершенно иной индоевропейской семьи, на языке пришлого малочисленного народа.

Для того чтобы разобраться в этом, для того чтобы осмыслить, что произошло, почему и как это случилось, необходимо понять: что такое славяне и что это за явление?

(Онего, Карелия)