«Ты приживёшься…», — с болью вспомнил Варламов его слова.

Что ж, у Сирина был свой звёздный час. Затурканный механик покорил пространство: провёл самолёт над Тёмными зонами, над арктическими морями и льдами Гренландии, прошёл рубежи хвалёной НОРАД, бросил вызов своему государству, что не уберегло его жены и дочери, и гордой Америке. Да будет ему судья Бог!

Варламов вытер слёзы и встал. Как странно складывается его судьба! Мать умерла в чужой стране, и в чужой стране приходится жить ему. Между двумя странами, между двумя мирами, а теперь ещё и один. Какой во всём этом смысл?..

Джанет глянула на кур с удивлением, а услышав о случившемся, сжала губы. Её соболезнование прозвучало довольно формально. Сочувствие Грегори было сердечнее. Он не стал расспрашивать Варламова, но в глазах появился блеск, словно у взявшей след охотничьей собаки. Не ужиная, Варламов поднялся в свою комнату.

Ночью, под шелест деревьев, он пытался вспомнить, что говорил Сирин, когда оставляли Россию. Ничего не припомнил и пробормотал: «Зря ты не рассказал мне всего, старина. Даже футляр носить перестал. Вот они и достали тебя».

Кто эти «они», он не знал, но в поздно пришедшем сне увидел Сирина на сумеречной дороге. Сирин был в лётном комбинезоне и шлеме, а на лице Варламов разглядел всё ту же бесшабашную улыбку.

«Я спешу, Евгений, — эхом отдались слова Сирина в голове. — Запомни, это были…», — но дальше слова словно канули в тёмный колодец, из которого дохнуло ледяным холодом.

«Остерегайся их!», — снова ясно прозвучало в сознании Варламова.

Всё исчезло. Розовый свет затеплился на листве дубов. Наступило утро.

Шёл дождь, когда хоронили Сирина, первый по-настоящему осенний дождь со времени их прилёта.

«И месяца не прошло», — горько подумал Варламов, кидая горсть земли на крышку гроба. Народу было немного: Грегори, Джанет, Лу, Джин, да к удивлению Варламова в стороне стоял шериф Боб Хопкинс. Разъехались под моросящим дождём, оставив позади скромный памятник, где с заделанной в пластик фотографии смотрел молодой Сирин с семьёй, а по их лицам стекали капли дождя, словно слёзы по тем, кто остался жить в этом негостеприимном мире…

Очередная неделя близилась к концу. Ничего не происходило, но яркие краски осенней Америки поблекли для Варламова. Он настороженно вглядывался в окружающее, всегда носил в кармане футлярчик Сирина и перестал выходить из дома после работы. Пообедав, поднимался к себе и лежал на кровати, глядя в окно. Погода улучшилась, но на душе было муторно. Не хотелось видеть ни чопорную Джанет, ни вопросительный взгляд Грегори. Сны снились беспокойные и тревожные, утром от них в памяти не оставалось ничего…

Она лежала без сна, глядя в темноту за окном. Ветер шумел в дубах, но шум не успокаивал, а тревожил. Что-то изменилось в её жизни: смутное ожидание, тревога, досада — давно не было такого водоворота чувств. Порою все силы уходили на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие.

Что её терзает, что мучит? Быть может, нелепая смерть Майкла, друга Юджина, воскресила прежние страхи? Но она не поддастся им!.. Быть может, передалось настроение Юджина — хмурого, настороженного, непохожего на беззаботного парня, каким выглядел ещё недавно? Приветливого слова от него не дождёшься… Ну вот ещё, станет она обращать на это внимание!

Она беспокойно перевернулась на спину. Надо что-то делать, как-то вырваться из этого постылого состояния. Как спокойно жилось когда-то дома. Садик, горы за речкой, ласковая мама… Да-да, она поедет к маме! Как могла забыть о ней? Так давно не видала.

Несколько успокоенная, она повернулась на бок. Сон наплывал, струясь из далёкого детства, ласково обнимая её. Сознание ускользало. Не так ли засыпают, прижавшись к мужской груди, твёрдой и надёжной?..

Она спала. Тело немного подвигалось, будто приноравливаясь к кому-то, и скоро замерло, расслабляясь в тепле и покое.

В пятницу, когда Варламов заканчивал грузить удобрения в очередной фермерский грузовик, на складе появилась Джанет. Помахав Варламову, чтобы остановился, оживлённо заговорила:

— Мы выполнили все заказы, и мистер Торп даёт мне небольшой отпуск. Тем более что в понедельник праздник — День Колумба. Я хочу съездить в Пенси-Мэр, навестить маму. Ехать одной дядя не разрешает, вечно перестраховывается. Съездишь со мной? Дорогу я оплачу, а мистер Торп согласен и тебя отпустить на пару дней. Поезд через два часа. Поедешь?

Варламов не задумывался, был рад сменить удручающую обстановку.

— С удовольствием съезжу. — И, пока Джанет давала указания не слишком обрадованному напарнику, пошёл переодеваться.

Дома Джанет стала торопливо собирать вещи, а Грегори вручил Варламову двустволку с укороченными стволами.

— Дорога не проходит через Тёмные зоны, — сказал он, тщательно выговаривая слова. — Но случиться может всякое. Такое оружие разрешено носить на всех Территориях. Стрелять из него умеешь?

— Спрашиваете, — усмехнулся Варламов, взвешивая ружьё в руке. Походило на ижевскую двустволку, с какой хаживал по лесам вокруг Кандалы, и внушало больше уверенности, чем пистолет Болдуина. — Я из такого как-то медведя завалил.

— Береги Джанет, — тихо попросил Грегори. — Она способна постоять за себя, но… в опасный момент может промедлить.

Варламов кивнул. Пусть Джанет ему не симпатична, но защитить её постарается.

Станция железной дороги находилась на окраине города. Ветер кружил над путями опавшие листья — их стало заметно больше, чем неделю назад. Поезд подходил, расстилая над равниной полосу дыма. Грегори не стал выходить из машины, смотрел сквозь ветровое стекло.

Под ногами задрожала земля — с шумом выпустив пар, мимо прошёл паровоз. Евгений уже знал, что в Пенси-Мэр, с её большими запасами каменного угля, сочли выгодным вернуться к этому виду транспорта. Пахнуло горьковатым дымом, мимо проплыл почтовый вагон с зарешечёнными окнами, потом пассажирский. Со скрежетом тормозов поезд стал. Глянув направо, Варламов увидел, что дальше тянется стена товарных вагонов. Открылась дверь, и появился проводник в форме. Никто не вышел, и никто кроме них двоих не сел на поезд в Другом Доле.

Грегори помахал из автомобиля, Джанет махнула в ответ. Варламов с трудом втащил чемодан на площадку, мешала двустволка за плечами.

Вагон оказался почти пуст. Джанет устроилась у окна, а Варламов сел рядом, примостив двустволку между собой и Джанет. Раздался пронзительный свисток — платформа, вокзал и автомобиль с Грегори поплыли прочь. Варламов был снова в пути.

Джанет покопалась в сумочке, достала красную ленту и завязала глаза. Потом устроилась поудобнее и вскоре задремала. Её лицо показалось Варламову по-детски беспомощным — перевязанное лентой, неловко приткнутое к обивке сиденья. От девушки исходил тонкий аромат духов.