— Ради Мег, — сказала она.

Клэр сидела в переднем ряду, между матерью и бабушкой, опустив голову. На ней была та же одежда, что в день несчастного случая. В швах блестели осколки стекла.

На кладбище Клэр словно наблюдала за похоронами издалека. На ее непокрытую голову ложился снег. Она ничего не чувствовала, у нее только сосало под ложечкой от страха, как много лет назад, когда она ждала на углу Найтингейл-лейн, не обращая внимания на мошкару и темнеющее небо. Клэр стояла между матерью и бабушкой и знала, что это ее должны опускать в землю. Девочка взглянула на падающий снег, но увидела лишь пятна света. Мег доверяла ей. Она села в машину только потому, что Клэр попросила.

После похорон Клэр перестала говорить. Мать и бабушка считали, что это временно. Горе было еще слишком свежо; двойная утрата — одна сестра погибла, другая исчезла. Но через несколько недель стало ясно, что Клэр замолчала надолго. Если к ней обращались напрямую, она писала ответы в маленьком блокноте, который носила в кармане. Как выяснилось, сказать ей было особо нечего. Иногда по вечерам, когда дома Норт-Пойнт-Харбора погружались во тьму, Клэр ждала у знака остановки. Но никто ее не похищал. Никому не было до нее дела.

Клэр думала, что время остановится, но жизнь продолжалась. Не успели оглянуться, как промелькнуло лето и настала осень. Клэр разрешили учиться на дому. Никто не заставлял ее общаться со сверстниками. Разговоры о несчастном случае не утихали. Девочки с факультатива по литературе устроили алтарь на месте катастрофы — крутого поворота Двадцать пятого шоссе. Принесли банку из-под кофе с пластмассовыми цветами и разноцветных плюшевых мишек. Однажды вечером Клэр выкинула их в лес. Девочки совсем не знали Мег. Клэр было даже трудно дышать, пока она избавлялась от алтаря. Она боялась, что ее стошнит прямо у обочины. Мег ненавидела плюшевых мишек. Ненавидела искусственные цветы. В местной газете появилась небольшая заметка о вандализме. Власти так и не узнали, кто разорил алтарь, но Анни знала. Она каждый день приезжала на место катастрофы — на полчаса, а то и больше. Честно говоря, ей и самой хотелось убрать куда-нибудь самодельный алтарь. Смотреть на простую высокую траву было намного легче.

Клэр продолжала прилежно учиться. Элиза дважды в неделю отвозила ее домашние задания в школу. Мэри уехала в Йель, и у Элизы было много свободного времени. Она охотно помогала и не обижалась, что Анни не приглашает на чашку чая или кофе. Как врач, Элиза привыкла к проявлениям горя.

— Звоните в любое время, я всегда приду на помощь, — говорила она Анни и Клэр, но мать и дочь понятия не имели, чем им можно помочь.

Анни никогда не поднимала трубку телефона. Ей не нужны были соседские подарки или кастрюли с домашним супом. Однажды ночью зазвонил телефон. Он все никак не умолкал, и Анни внезапно подумала: «А если это Мег?» Вдруг дочь пытается с ней связаться? Вдруг подобное происходит не только в фильмах ужасов? Вдруг загробный мир не так далеко, как все считают, а совсем рядом, только протяни руку? Анни схватила трубку, но никто не ответил.

— Мег? — неуверенно спросила она.

Анни услышала дыхание и поняла, что ошиблась.

— Эльв?

Но было уже поздно.

На заднем дворе копились листья. Газеты оставались непрочитанными и гнили на бетонной дорожке. На лужайке гомонили черные дрозды, их никак не удавалось прогнать. По утрам Клэр и Анни просыпались в надежде услышать, как Мег собирается в школу и зовет всех завтракать. Но тишину нарушал только гомон дроздов. Мег всегда следила, чтобы никто не опаздывал. А теперь они спали целыми днями. Все тише стрекотали сверчки, перебравшиеся в дом с наступлением холодов. Анни и Клэр старались не думать об Эльв и не гадать, куда она запропастилась. То одна, то другая подходила к двери ее спальни. Одна плакала, другая обшарила ящики комода и уничтожила все, что нашла.

Они просидели дома всю зиму. Не убирали снег с дорожки. Элизе приходилось лавировать между сугробами, чтобы принести домашнее задание и самые необходимые продукты: хлеб и молоко, кофе и картофель. Приехала Наталия, включила отопление пожарче, заправила кровати чистым бельем, заменила лампочки в темных комнатах. Клэр и Анни забыли вкус нормальной еды. Они заходили на кухню за куском сыра или крекером. Они больше не использовали посуду, а ели стоя, склонившись над раковиной или с бумажной салфетки. Мать и дочь напомнили Наталии собак, которых она видела в некоторых районах Парижа: диких, неухоженных, опасных.

— Ты искала ее? — спросила Наталия, когда прошли месяцы, а об Эльв по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Вечер выдался особенно холодным. Они с Анни сидели на кухне и пили дымящийся чай. Наталия втайне разместила объявления во всех нью-йоркских газетах, умоляя Эльв позвонить. Она известила портье, что, если к ней придет молодая женщина, даже в обществе подозрительного типа, ее следует впустить в любое время суток. Наталия ездила на такси в незнакомые районы, искала Эльв в Бруклине и Квинсе, показывала чужим людям фотографию из «Плазы».

— Она не хочет, чтобы я ее искала.

Анни часто вспоминала день золотой свадьбы родителей: как сестры пытались спасти лошадь, но она понесла и полицейские ее застрелили. Эльв тогда опустилась на колени в траву, вымазав кровью подол платья. Возможно, именно тогда все кончилось, в тот прекрасный день, когда ярко светило солнце и мир казался совершенным.

Наталия хлопнула ладонями по столу, услышав ответ дочери.

— Думаешь, меня это остановило бы, если бы пропала ты? — За последние месяцы Наталия заметно постарела. Она не спала ночами, глядя в окно. — Я никогда не перестану искать.

Анни понадобился год, чтобы принять решение. В перчатках и пальто она сидела под боярышником. Ласточки и сойки делили лужайку с черными дроздами. В холодные дни Анни против воли представляла, как Мег одна лежит на кладбище, и оттого мерзла еще сильнее. Она представляла, как Эльв занимается с тем мужчиной бог весть чем. А потом внезапно наступила весна. В этом году огород так зарос, что случайный прохожий и вовсе бы его не заметил. К лету полевки прорыли ходы в земле.

Анни нашла в телефонной книге номер детектива и договорилась о встрече. Никаких рекомендаций, ничего. Алан счел бы, что она рехнулась, доверяя незнакомцу, но Алан и не стал бы нанимать детектива. Он заявил, что с него довольно. Наверное, он правильно сделал, что занялся своей жизнью. Впрочем, Алан пришел на похороны и рыдал у гроба Мег. Он звонил Клэр, но дочь упорно молчала, и вскоре он оставил попытки.

Анни не поверила, что Смит — настоящая фамилия детектива. Таких фамилий не бывает! Но она ошиблась.

— Докажите, — пошутила она, когда пришла в его контору.

Смит достал водительские права. Он был не только хорошим детективом, но и порядочным человеком, бывшим полицейским из округа Нассау, специалистом по бракоразводным делам. Этот высокий и поджарый мужчина лет сорока с небольшим, с виду суровый и неразговорчивый, обладал неплохим чувством юмора. Он ненавидел разводящиеся пары с их встречными обвинениями и мстительностью, но беглецы были еще хуже. С разводами все просто: супружеская неверность, давление семьи, нехватка денег. Понять же беглецов намного сложнее. Заранее не знаешь, кто только и мечтает, чтобы его нашли, а кто из кожи вон лезет, лишь бы скрыться. Каждая история непредсказуема и уникальна, а ответов на вопросы порой лучше бы не знать.