Через неделю, немного приведя мысли в порядок, Смейк стал время от времени пытаться пробудить у Румо интерес к красоте флоринтской ультралогики, биологии моллюсков или математике друидов, но интереса тот не проявлял. В голове у него вертелась единственная мысль: быстрее вперед. Смейк знал причину спешки Румо, с грустью понимая, что вскоре им неминуемо предстоит расстаться.

ЛЕСНЫЕ ПИРАТЫ, ВЕРВОЛЬФ, МИНОКЕНТАВР И НОЧНОЙ УДАВ

Было бы несправедливо утверждать, будто дальнейшее путешествие Румо и Смейка по Южной Цамонии прошло совсем уж без приключений. Сперва они повстречались с бандой пятерых лесных пиратов, потом — с бешеным вервольфом, затем — с мумифицированным минокентавром и, наконец, — с ночным удавом.

Но по сравнению с тем, что наши герои пережили прежде, эти события кажутся куда менее интересными. Стоит лишь упомянуть, что лесные пираты получили множественные переломы, в том числе сложные, вервольфа Румо закопал живьем вниз головой, минокентавр после стычки с вольпертингером сделался вегетарианцем, а ночного удава самого удавили.

Случались у путников и вполне мирные встречи, например, с компанией друидов: те разыскивали блуждающее яйцо, якобы наделенное даром мысли. Еще им пришлось столкнуться с бесстыжим паромщиком, настоящим грабителем с большой дороги, заломившим за переправу через реку Дыр немыслимую цену (денег он в итоге не взял). А на бескрайних безмятежных лугах на юге Страны добротышек Смейку и Румо не раз попадались огромные стада овец и коров и добродушные пастухи.

Уже много дней путники шли по Западной Цамонии, и вот однажды за завтраком Румо отметил необычайную молчаливость Смейка. Тот скорчил печальную мину и то и дело вздыхал. Румо решил, что виной тому — скудный завтрак: сидя посреди огромного луга, где трава подчистую была съедена овцами, они грызли сырую репу.

— Послушай-ка, Румо, — заговорил вдруг Смейк. — Пора!

Румо склонил голову набок.

— Что пора?

— Пора нам расстаться.

— Расстаться? Почему?

— По разным причинам. Во-первых, попросту пришло время. Чем дольше я с тобой, тем дальше ухожу от собственной цели. Мне нужна цивилизация. Хочу увидеть большие города, познакомиться с их жителями. А вместо этого вижу одни лишь унылые луга.

Румо нечего было возразить.

— Есть еще кое-что, — продолжал Смейк. — Не хочу никому ставить это в вину — не знаю, в ком из нас дело, — но, может, ты и сам заметил: с тех пор, как мы повстречались, опасности следуют за нами по пятам.

— Да уж, скучать не приходилось, — согласился Румо.

— И для тебя это естественно, мой мальчик! Ты так молод. Ты и внимания не обращаешь, а мне пора на покой. Дальше каждый пойдет своей дорогой.

— Я и иду своей.

— Знаю. Это и есть главная причина. Это мне нужно повернуть в другую сторону. Ты идешь в Вольпертинг, а мне там делать нечего.

— Ты знаешь, куда я иду?

— Конечно. Все цивилизованные вольпертингеры рано или поздно идут искать Вольпертинг.

— А ты почему туда не хочешь?

— Дойдешь — сам увидишь.

— А ты куда пойдешь?

— На северо-запад. Туда, где большие города. Может, во Флоринт.

Румо кивнул.

— Ну вот, мой мальчик, давай разойдемся без лишних слов. Было здорово. Может, когда-нибудь еще увидимся.

— Обязательно!

— Не слишком-то на это надейся. Цамония велика. Вот тебе последнее напутствие. Если спросят, кто ты, отвечай: «Я Румо, вольпертингер». И тебя зауважают даже те, кто прежде не видал вольпертингеров.

— Ладно, — ответил Румо, вставая.

— Как насчет последней загадки? — спросил Смейк.

— Почему бы и нет?

— Ну, слушай: что одновременно становится длиннее и короче?

— Понятия не имею.

— Надеюсь, ты найдешь ответ, когда мы встретимся снова.

Прощались Смейк и Румо куда менее картинно, чем можно было ожидать от друзей, столько переживших вместе. Причиной тому — природная сдержанность Румо. Пожав друг другу лапы, спутники разошлись в разные стороны.

ГОРОД НИТЕЙ

Перед Румо маячила единственная цель. Он шел за серебряной нитью к ее истокам. Его не привлекали ни пейзажи, ни местные жители. Без Смейка на буксире Румо не считал окружающий мир достойным внимания. По полдня он бежал без перерыва, позволяя себе лишь краткие передышки, а если хотел есть, рвал и на ходу совал в рот сырые овощи или фрукты. Он избегал трактиров и деревень, а ночью спал по нескольку часов, свернувшись под каким-нибудь кустом.

Иногда Румо охватывала тревога: а что, если серебряная нить оборвется и исчезнет? Но зажмурившись, убеждался, что нить никуда не делась, наоборот, день за днем, неделя за неделей она становилась все толще и ярче. Румо мог с облегчением вздохнуть.

Проснувшись однажды утром, Румо заметил, что к аромату серебряной нити добавились и другие: пахло костром и хлебом, мелким скотом и овсом, навозом и сеном — в точности как на крестьянском подворье. Но были запахи, напоминавшие его собственный, сбивавшие с толку.

Однажды вечером, когда сумерки уже сгустились, Румо вышел на утес, поросший виноградом. Вся местность видна как на ладони. Впереди раскинулся город, перерезанный рекой и окруженный массивной крепостной стеной. Румо закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Серебряная нить и все остальные цветные нити спускались с неба в город, теряясь в лабиринте домов и улиц. Вот он — город, о котором говорил Смейк. Вольпертинг.

Румо нашел его.

Если бы города умели говорить, то наверняка заплутавший путник услышал бы от Вольпертинга вот что:

— Эй, чужестранец! Ты вольпертингер? Нет? Ну так убирайся! Вон, проваливай, проходи мимо! Даже не думай войти в город! У тебя мирные намерения? Что ж, обойди кругом, полюбуйся на мои великолепные крепостные стены снаружи, а потом катись подобру-поздорову. Всем разболтай, как тебе дали от ворот поворот. Расскажи, как хорошо охраняется Вольпертинг, как тут опасно. Спасибо, и до нескорого свидания! Если же пришел с дурными намерениями, чужестранец, лучше сам вырви сердце у себя из груди: такая смерть будет куда гуманней. А попробуешь тягаться со мной — пощады не жди. Видишь мои крепостные башни? А вольпертингера в амбразуре? Видишь, он целится из двустрела тебе в глаза? Разумеется, не видишь, ведь он отлично маскируется, а скоро и вовсе видеть перестанешь: много ли разглядишь, когда из каждого глаза торчит по стреле? А как тебе высокие черные ворота — уж их-то ты видишь? Нет, не деревянные, дурачина, это прочный цамонийский чугун. Зачехляй-ка таран. Приглядись к стенам: видишь тонкие трубки? Случись тебе перебраться через ров под градом стрел (что вряд ли), сработает сложнейшая система, и тебя оросит жидкостью, добываемой из орнийских кислотных червей. Одной капли хватит испепелить тебя от макушки до пят. И счастлив тот, кого в эти несколько мучительных секунд настигнет роковая стрела. Только уж мы не станем тратить стрел из жалости. Но пусть это тебя не останавливает, чужестранец! Мои жители ждут не дождутся испытать на тебе пращи, отравленные дротики, арбалеты, кадки смолы, катапульты и томагавки. А городская стена? На первый взгляд, ничего особенного, правда? Такие большие камни, влезть по ним — плевое дело, верно? Но стоит тебе добраться до середины, стена придет в движение. «В чем дело?» — подумаешь ты, но поздно. Одни камни двинутся внутрь, другие — наружу, третьи — повернутся, тут-то ты и поймешь, что попал в настоящую мясорубку, гордость цамонийской оборонительной техники. Можешь, разумеется, спрыгнуть: до земли всего-то десять метров, а внизу уже поджидают острые железные прутья. Так что смелее, чужестранец. Иди и умри!