Великий раввин стоял возле длинного стола, на котором стопкой лежали колдовские книги и древняя инкунабула[9]в деревянном переплете – Индрараба, Книга тайн. Об этом человеке говорили, что он не принадлежал к нашему миру, что он владел языком мертвых и умел истолковывать божественные знаки. Неподалеку от него, на бронзовой подставке, в футляре из кожи и шитого золотом бархата, покоился двойной свиток Торы.

Морозини вышел на середину комнаты, склонился не менее почтительно, чем склонился бы перед королем, выпрямился и больше не двигался, понимая, что эти сверкающие глаза внимательно изучают его.

Иегуда Лива бросил на стол карточку барона Луи и взмахом длинной, бледной руки пригласил гостя сесть.

– Так, значит, ты и есть посланник? – спросил он на таком чистом итальянском, что Морозини невольно пришел в восторг. – Ты был избран, я полагаю, самим временем, для того, чтобы найти четыре камня с пекторали.

– В самом деле, похоже на то, что я был избран.

– И что тебе удалось?

– Три камня уже вернулись к Симону Аронову. Из-за четвертого – рубина – я здесь, и, чтобы найти его, мне нужна ваша помощь. Как и для того, чтобы отыскать Симона, о котором мне в последнее время ничего не известно. Не скрою от вас, что я очень встревожен...

Легкая улыбка немного смягчила суровые черты великого раввина:

– Успокойся! Если бы владельца пекторали уже не было в живых, мне бы об этом сообщили; но он сам давно знает, да и ты должен знать, что его жизнь висит на волоске. Надо молить Бога, чтобы волосок не оборвался до тех пор, пока этот человек не исполнит свое предназначение. Он для нас очень много значит...

– Известно ли вам, где он сейчас находится? – почти робко спросил Морозини.

– Нет, и не пытаюсь узнать. Я думаю, что он скрывается, и следует уважать его волю. Вернемся к рубину! Что заставляет тебя думать, будто он здесь?

– В сущности, ничего... или же, напротив, все! Все, что мне удалось выяснить до сих пор.

– Говори! Расскажи мне, что тебе известно...

И Морозини, насколько мог подробно и обстоятельно, пересказал раввину свои испанские приключения, не пропуская ничего, вплоть до того обстоятельства, что позволил вору воспользоваться плодом преступления.

– Возможно, вы сурово меня осудите, но...

Лива небрежно отмахнулся от этого предположения:

– Мне нет дела до полицейских историй. Да, впрочем, и тебе тоже. А теперь дай мне подумать!

Потянулись долгие минуты ожидания. Великий раввин, сидевший в своем высоком кресле из черного дерева, подперев рукой подбородок, казалось, глубоко задумался. Очнувшись от своих размышлений, он достал из стоявшего за его спиной книжного шкафа свиток толстой пожелтевшей бумаги, обеими руками развернул его и принялся изучать. Потом свернул, положил на прежнее место и снова обратился к гостю.

– Сегодня в полночь, – произнес он, – приходи к королевскому дворцу. Справа от больших ворот, в углублении между домами, ты увидишь проход, ведущий в сад. Там я тебя встречу...

– Королевский дворец? Но... разве сейчас там не резиденция президента Масарика?

– Вот именно для того, чтобы не приближаться к главному входу и к часовым, я и назначил тебе встречу там. Во всяком случае, то здание, куда мы направляемся, от резиденции довольно далеко. Я поведу тебя в прошлое, и настоящее ничем нам не угрожает... А теперь иди и приходи вовремя! В полночь...

– Я буду на месте.

Морозини вышел на улицу с ощущением, что он и впрямь возвратился в сегодняшний день после погружения в прошлое, хотя самое волнующее приключение было ему обещано лишь ночью. Уличная суета быстро привела его в равновесие. Уличный базар шумел совсем как в Уайтчепле, но благодаря яркому солнцу, зеленым деревьям и цветущей на старом кладбище бузине причудливая смесь старьевщиков, зеленщиков, бродячих музыкантов, холодных сапожников, торговцев цыплятами и бесчисленных мелких ремесленников смотрелась веселее и обретала особую прелесть, какой был лишен еврейский квартал в Лондоне. Альдо побродил немного среди этого веселого беспорядка, заглянул по привычке в лавочку старьевщика, показавшуюся ему чуть менее грязной, чем прочие, – ему уже случалось находить в подобных лавочках удивительные вещи, – и, поторговавшись, чтобы не нарушать традицию, купил флакон темно-красного богемского стекла, по словам продавца – XVIII века, на самом деле – XIX, но вполне стоивший того, что за него запросили. Как положено доброму венецианцу, Морозини любил стекло и охотно допускал, что во Франции или в Богемии можно найти предметы не менее прекрасные, чем в Мурано.

Часы на башне пробили полдень, и Морозини задал себе вопрос, стоит ли ему возвращаться в отель лишь ради того, чтобы поесть. Ответ был отрицательный: возвращение в «Европу» было сопряжено с риском снова попасть в лапы американца. Он выбрал «Пивную Моцарта», самую красивую в старой части города. Поедая гуляш, способный воскресить мертвого, – повар не пожалел красного перца! – венецианец решил, чем займется во второй половине дня: отправится на разведку туда, куда предстоит идти ночью. Он поедет на машине на Градчаны, осмотрит часть замка, открытую для публики, и знаменитый собор святого Витта. Осталось подумать, как распорядиться вечером. Как избежать пытки Баттерфилдом, который, Морозини не сомневался в этом, будет торчать в баре до поздней ночи? Из бара так удобно наблюдать за входом в отель...

Внезапно взгляд Альдо упал на маленькую афишку в рамке лакированного дерева. Она извещала о представлении «Дон-Жуана», которое должно было состояться в тот же вечер. Так, во всяком случае, понял Морозини. Призванный на помощь официант подтвердил: сегодня вечером в Национальном театре дают гала-представление. И поскольку это тот самый зал, где опера была поставлена в 1878 году, спектакль обещает стать событием.

– Вы думаете, еще можно купить билеты?

– Смотря сколько.

– Один.

– Я бы очень удивился, если бы вам это не удалось. Если вы остановились в большом отеле, портье мог бы помочь вам...

– Прекрасная мысль! Соедините меня, пожалуйста, с отелем «Европа»...

Не прошло и нескольких минут, как Альдо уладил вопрос с билетом, закончил обед в оказавшемся вполне приличным кафе и заказал машину. Для начала он велел отвезти его к Национальному театру, чтобы как следует запомнить его расположение, а оттуда прямо ко входу в королевский дворец. Альдо всегда прекрасно ориентировался на местности и был уверен, что, проделав этот путь однажды, он сумеет безошибочно его повторить. Единственный способ не привлечь к себе лишнего внимания нынешним вечером – воспользоваться собственным автомобилем.

После полудня время пролетело быстро. На королевском холме было чем полюбоваться самому привередливому любителю прекрасного, даже если не брать в расчет сам великолепный вид на «стобашенный город», чьи позеленевшие от времени медные крыши еще хранили кое-где остатки блеска, за который Прагу некогда прозвали золотой. Немногие современные здания затерялись среди роскоши старинной архитектуры, а длинная дуга Влтавы, с ее старыми каменными мостами и зеленеющими островками, голубой, искрившейся под солнцем лентой обвивала древние кварталы. Богемская столица напоминала дышащий невинной свежестью букет цветов.