– Неужели? – с укором спросил Николя. – Макс, ты – будущий юрист, тебя очень интересуют проблемы, связанные с правами человека, и я по голосу слышу, что ты на этом не остановишься. Ты от меня что-то скрываешь. – Он раздраженно поднялся и вышел на кухню, поставить чайник.

Макс и в самом деле изо всех сил боролся с желанием, охватившим его при первом знакомстве с показаниями Алисы Завадской. Его снедало не только любопытство, но и горячее желание восстановить справедливость.

Тишину квартиры нарушало потрескивание поленьев в камине, бульканье закипающего на плите чайника и негромкий смех соседей за стеной, но Максу казалось, что он слышит умоляющий голос Ракель: «Отыщи фон Шлейгеля!»

Лизетта, в широкополой белой шляпе и с подносом в руках, осторожно спустилась с холма. В воздухе стоял резкий запах лавандовых кустов, сулящий хороший урожай. Экстракт лаванды стоил дороже золота и пользовался огромным спросом на европейских и американских рынках.

Дженни выросла среди этих пряных запахов: терпкий аромат лаванды, разносившийся на мили вокруг, стал непременной принадлежностью фермы Боне, особенно в январе.

– После сбора урожая поля выглядят совсем иначе, – заметила Дженни.

– Да, они сначала ярко-синие, а потом становятся скучными, бурыми, – кивнула Лизетта.

– И мне очень нравится, что лаванду сажают живописными рядами…

Лизетта очень гордилась способностями дочери. Девочка интересовалась точными науками и естествознанием, но больше всего любила рисовать. Учителя в школе отмечали ее необычный, рано проявившийся талант. Лизетта подозревала, что Дженни со временем станет скучно в Набоуле и в провинциальном захолустье Лонсестона.

– Да, это папа придумал, – сказала Лизетта. – Знаешь, зачем он так живописно расположил грядки?

– Ага, чтобы дренажная система была эффективнее, – выпалила Дженни.

– Оказывается, ты иногда слушаешь, а не только журналы мод разглядываешь.

– Ох, мам, ты носишь духи, как сумочку – без них из дому не выходишь, – рассудительно заметила девочка. – Тебе их дарят, и ты ими пользуешься, пока не кончатся. А по-моему, духи можно носить самые разные, в зависимости от настроения, от наряда, от торжественности случая, или даже не только для себя, но и для кого-то. Настанет время, и так все будут делать, поэтому, конечно, меня интересует мода.

Лизетта ошеломленно покачала головой: одиннадцатилетняя девочка рассуждала совсем как взрослая.

– Вдобавок, папа сказал, что если расширим плантацию, то заниматься ею будем мы с Гарри, – добавила Дженни.

– Поля выглядят унылыми, – вздохнула Лизетта, окинув взглядом холмы. Еще несколько дней назад они радовали глаз буйством сине-лиловых оттенков, а теперь покрылись бурой пылью, только вдали, у самого горизонта, еще сиреневели склоны.

– Последний участок остался, – ответила Дженни. – На следующий год собирать урожай придется еще дольше, когда папа Недово поле засеет. – Недом звали коня, унаследованного от Деза Партриджа.

Лизетта с улыбкой посмотрела на дочь. Дженни была хрупкой смуглянкой, как мать, но сходство на этом заканчивалось. Она не обладала материнской сдержанностью и умением расположить к себе людей, однако унаследовала от Лизетты красоту, изящество и грацию. Тем не менее, в девочке сочетались худшие – по мнению матери – черты родителей: редкое упрямство и желание поступать по-своему. Такие качества в подростке несколько ошеломляли. А вот Гарри… пятнадцатилетний мальчик был очень мил. С самого детства он был послушным ребенком, и подростком тоже не доставлял никаких забот. Его все любили – и одноклассники, и работники фермы. Он словно бы объединил в себе лучшие черты Люка и Лизетты: располагающую манеру поведения, трудолюбие, любовь к родным и близким. Лизетта не сомневалась, что Дженни покинет родительское гнездо при первой же возможности, зато Гарри обожал простоту сельской жизни. Школу он недолюбливал и все свободное время проводил в полях, на конюшне или в сарае, где Люк устроил мастерскую. Гарри постоянно учился у отца, перенимая знания о разведении лаванды, и уже предлагал новые методы для увеличения прибыльности фермы.

Часто за ужином отец с сыном вели долгие беседы о том, как лучше развивать фермерское хозяйство. Люк занялся пчеловодством, увеличил количество ульев на пасеке и даже убедил Лизетту, что ей стоит заняться продажей лавандового меда.

– Он станет нашим новым золотом, – шутил Люк.

– И мы назовем его «Золото Дженни», – заявила дочь.

Гарри предложил на пробу засадить одно поле белой лавандой, и как раз подошла пора ее сбора. «Интересно, превзойдет ли сын отца», – подумала Лизетта с улыбкой и вспомнила их недавний разговор.

– Пап, а как мы назовем новый сорт лаванды? – спросил Гарри.

– У тебя есть предложения? – поинтересовался Люк.

– Пусть будет «Лизетта», – ответил мальчик, смущенно улыбаясь матери.

– Новый сорт лаванды? – уточнила Лизетта.

– Да, я ждал полнолуния, покажу тебе сегодня, – пообещал Люк и хитро подмигнул жене.

Вечером, когда дети уснули, Люк взял фонарь и пришел на кухню, где Лизетта латала разорванные штаны Гарри.

– Что случилось? – рассмеялась она.

– Ш-ш-ш! – прошептал он. – Viens, mon amour[10].

– Куда? – ошеломленно спросила Лизетта.

– Молчи! – шепнул он, взял жену за руку и вывел на задний двор.

– Куда мы идем?

– Сейчас увидишь. Надевай сапоги.

В темном небе сияла полная луна, до сбора урожая осталось всего несколько дней. Люк провел Лизетту через поле у дома и вывел к деревьям, которые служили преградой ветру. Тут можно было говорить в полный голос, не опасаясь разбудить детей.

– Ах, как здесь красиво! – воскликнула Лизетта. – Помнишь, мы часто сюда приходили, пока дети не подросли.

– Романтично, правда? – спросил Люк и притянул ее к себе.

– Нет-нет! – отстранилась она.

– Да-да! – ухмыльнулся он, взял ее за руку и повел на вершину невысокого холма. Лизетта огляделась и восторженно ахнула: на склоне простиралось серебристое море лаванды, залитое призрачным лунным светом.

– La lavande blanche![11]– изумленно прошептала Лизетта.

– Знаешь, первый раз я ее увидел в Провансе, всего несколько кустов посреди поля синей лаванды. Ночь была лунная, и цветущие кусты точно так же отливали серебром. На следующий день я показал свою находку бабушке, ей очень понравилось, она попросила меня собрать семена. А потом я о ней забыл, потому что белая лаванда встречается очень редко, меня больше интересовала синяя. Но бабушка отдельно вложила веточку белой лаванды в мой мешочек с семенами. Я о ней и не вспоминал до тех пор, пока мы не приехали в Тасманию. Когда мы начали возделывать ферму, Гарри упросил меня выделить поле под белую лаванду, вот я и решил, в память о бабушке…