Лет десять назад, когда только вошло в моду составлять списки желаний на год, на пять, десять и двадцать лет, именно это желание было у Кати на пятом месте. Как оно родилось, она и не помнила! Вроде бы об этом маршруте она узнала из интервью известного певца. Главное, что желание осуществимое и любимый Питер в начале мая — прекрасен. Хотя, нет, Питер она любила в любое время года: и суровой зимой, и дождливым летом, и промозглой осенью, и весной.

Катя вспомнила про эти списки желаний и достала огромную коробку из шкафа: где-то они должны быть, среди семейных альбомов. Ей очень хотелось прочитать, что же там было еще, о чем тогда мечтала глупая тридцатилетняя дурочка?

Ее поиски прервал звонок в дверь.

«Неужели опять Вера? Господи, ну что же ей сказать, чтобы она больше никогда не приходила?» — подумала Катя и пошла открывать.

На пороге стояла мама:

— Это моя третья попытка! — подняв вверх указательный палец, грозно произнесла она.

Катя закрыла за ней дверь и поплелась в гостиную.

Светлана Николаевна присела на диван и тем же указательным пальцем указала дочери на кресло напротив себя.

Катя послушно опустилась и улыбнулась.

Еще совсем недавно она вряд ли смогла бы так спокойно реагировать на эту женщину, которая подарила ей жизнь. Но сейчас ей было абсолютно все равно, что та ей скажет и в чем обвинит.

— Я уже три раза приходила к тебе, но так и не застала! — опять напомнила матушка.

Последний раз они виделись еще до ее поездки в Италию. Это был конец мая. Получалось, что они не виделись одиннадцать месяцев. Катя с трудом поделила 11 на 3. У нее вышло «почти 4». Для ее мамы это «почти подвиг». Катя была уверена, что ее тут вообще ни разу не было. Оказывается, ошиблась.

— Наш мясокомбинат процветает, ты в курсе?

Катя кивнула. Чуть не рассмеялась над с местоимением «наш», но удержала себя в руках. На счет «процветает» она тоже «была в курсе», так как ежемесячно получала на карту и свою зарплату и прибыль. Только раньше она не заходила в банк и не проверяла свои счета, а неделю назад ей захотелось это сделать, и она была приятно удивлена.

Ну что ж, Марк ей помог хотя бы в этом!

— Ты уже успокоилась и не убиваешься по своему мужу-предателю?

Катя понимала, что если Стас рассказал о Вере всему мясокомбинату, то и маму эти новости никак обойти не могли.

— Со мной все хорошо, — ответила девушка.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты поумнела! А если к сорока годам ты мозгов так и не нажила, то пользуйся моими. Разве не мы с отцом двадцать лет подряд говорили тебе, что он тебе не пара? Разве не мы делали все возможное, чтобы ваш брак не состоялся? И ты до сих пор меня не слышишь и продолжаешь страдать из-за него!

— Уверяю тебя, со мной все хорошо.

— Не видно. Такое впечатление, что ты ешь одну траву! Почему ты такая худая?

Да, Катя сильно похудела за четыре месяца. Нервы, полное отсутствие аппетита, проблемы с Верой… У нее только недавно появилось время сесть и подумать о своей жизни.

— Мама, а почему у тебя такие ужасные кудри на голове? — неожиданно спросила Катя.

Светлана Николаевна округлившимися от удивления глазами уставилась на дочь:

— Что? Мои волосы? А что с ними не так?

Она тронула их пальцами и чуть поправила, приподнимая наверх.

— Почему они такие желтые? — на губах у Кати заиграла ехидная улыбка.

Светлана Николаевна наконец поняла, что дочь над ней издевается.

— Нельзя так разговаривать с матерью! — произнесла она, поджав губы. — Я тебя воспитывала! Ночами не спала! Ты неблагодарная!

— Мама, это уже давно и всем известная аксиома. Я думала, что ты придумаешь что-то новое для манипуляции, но ты теряешь хватку.

— Катери-и-и-и-ина! Прекрати немедленно! Я — твоя мать! Тебе следует меня уважать!

— А я твоя дочь. Матери тоже должны уважать своих детей и считаться с их мнением. А если матери не могут этого, то должны хотя бы молчать и не навязывать свое.

— Работа с психологом не пошла тебе на пользу. Этот самозванец плохо на тебя влияет! — в голосе Светланы Николаевны звучала досада.

— Ты про Альберта Евгеньевича? Так я с ним года три уже не виделась.

Альберт Евгеньевич, как ни странно, был «назначен» мамой, когда у девушки третий раз случился выкидыш.

Катя тогда плакать не умела. Вернее, не могла себе позволить. Железные леди ведь не плачут. Они видят проблему — ставят цель и идут к ней.

Катя так и делала, но дойти до самой главной цели все никак не могла, постоянно падала и с остервенением начинала сначала, оголяя на ходу и без того ободранные нервы. В итоге она превратилась в стерву. Именно этим определением «одарили» ее коллеги, и тогда Катя поняла, что пора принять меры, чтобы успокоить взбушевавшиеся гормоны, которые все назначали и назначали врачи.

Альберт Евгеньевич научил Катю многому: например, что быть стервой — это нормально. Да, звучит не очень. Но на самом деле, стерва — это женщина, которая может все. И за это «все» она сама платит. И достигнуть она может все, чего только пожелает, потому что ее возможности безграничны, и цена для нее не имеет значения. В основном, вся стервозность оголялась на работе, а так как Олег работал бок о бок с Катей, то и ему частенько доставалось. Альберт Евгеньевич намекал Кате, что это вынужденная позиция, ведь если бы в семье был сильный мужчина, то она никогда бы не стала такой. Стервами становятся женщины с мужской ролевой функцией. Катя тогда была настолько поглощена этой проблемой, что ни разу не заговорила с психотерапевтом по поводу манипуляций ее родителей. А ведь от этого она страдала с самого детства.

— Кстати, надо заглянуть к нему и попросить совета, как дать отпор своей матери? Как сделать так, чтобы она прекратила терроризировать меня?

— Неблагодарная! — Светлана Николаевна встала с дивана и направилась в прихожую.

— Всего тебе хорошего, мама! Не болей! — пожелала ей в спину дочь.

Мать громко хлопнула дверью, Катя только немного вздрогнула, но потом улыбнулась, она была довольна своим поведением.

Разговоры с психотерапевтом не прошли даром. Катя интуитивно поняла, что нужно выставлять границы, нельзя терпеть хамского поведения от родного человека. Да, мама умело пользуется вводными данными, как «родила, воспитала, выучила», и сразу за ними идет в наступление — «ты мне обязана».

Последние два с половиной года Катя совсем отгородилась от родительницы и чувствовала себя прекрасно. Только Светлана Николаевна позволяла себе унижать ее. Самый родной, казалось бы, человек, но именно от нее исходил весь негатив. И когда Катя отгородилась от «воспитательницы», то сразу поняла: лучше так, чем унижения. Лучше она ее совсем не будет видеть, чем слушать ее упреки и потом страдать, что она «нелюбимая дочь».