читает письмо и пишет ответ. В том, что ответ будет необходим, Рикардо уже не сомневался.

Вскрывая маленькую, изящную печать принцессы, сделанную на дешёвом сургуче, его величество усмехнулся. Вспомнилось, как несколько лет назад они вели переписку. Рикардо с удовольствием читал, написанные крупным детским почерком сообщения из Заревана.

Пропустив велеречивые обращения и убеждения в своём самом искреннем почтении, король перешёл к чтению конкретно просьбы. Но, просмотрев лишь несколько предложений, в гневе отбросил письмо. Оно скользнуло по лакированной поверхности стола и опустилось на пол.

Почерк у принцессы изменился мало, а вот содержание письма заставило короля вновь подняться из кресла и подойти к окну.

Всё же хорошо, что у Рикардо нет дочерей. Боги упаси его от таких вывертов женского характера!

Интуиция не подвела – праздника молодого вина в этом году ему не видать. Как и отбора женихов для новой жрицы.

Тяжело вздохнув, он вернулся к столу и подобрал письмо.

«Умоляю Ваше величество принять меня и позволить дождаться приезда моего отца…»

Ох уж эти женщины – и сами спокойно не живут, и другим не дают.

Иоланда, у которой точно в одном месте застряло шило, инкогнито путешествовала по соседним странам. Между строк Рикардо прочитал, что строптивица поругалась с отцом и убежала из дома. И эта девица явно была совсем лишена ума, потому что взяла с собой лишь компаньонку, камеристку и нескольких солдат.

О чём она думала, можно было не спрашивать. Вряд ли эта синьорина королевских кровей способна рассуждать здраво. Но сам Эван… как он мог отпустить дочь без должной охраны? Пусть и тайной.

Далеко Иоланда не уехала. На одном из постоялых дворов украли все их деньги. Заложенных украшений хватило, чтобы курьеру добраться до дворца. А сама Иоланда с компанией сидела в заложницах на том самом постоялом дворе в десятке лиг от столицы. Хозяин отказывался выпускать её без оплаты проживания и питания. Или же грозился забрать лошадей.

И теперь принцесса просила помощи у Рикардо, уверенная, что он не сможет отказать. И была права – не сможет.

Но какие же бабы – дуры!

Его величество кликнул секретаря и велел отправить слугу за капитаном дворцовой стражи.

Хозяина постоялого двора надо бы казнить за оскорбление дочери короля соседнего государства. Но тогда Рикардо раскроет инкогнито принцессы. Это уничтожит её репутацию. И Эван наверняка сразу же объявит войну в защиту чести дочери. Или потребует свадьбы с принцем.

Конечно, можно было бы оставить её во дворце, а самому отправиться на праздник. Но это будет неуважением к особе королевской крови. И Эван опять же может начать войну.

Иногда королю казалось, что сосед только и ищет предлог для нападения.

Какие же бабы – дуры, вновь печально вздохнул Рикардо.

За что боги так его не любят?

Капитан дворцовой стражи получил распоряжение выкупить долги принцессы и привезти её во дворец, сохраняя инкогнито. А секретарю Рикардо начал диктовать письмо, в котором сообщал Эвану, что его дочь жива-здорова, находится у него во дворце. И если сосед желает, то может приезжать и забирать свою ненаглядную дочурку. А в том, что король Заревана пожелает явиться за пропажей лично, Рикардо не сомневался. Дочерей своих Эван любил и потакал им безмерно.

Чересчур, на взгляд Рикардо.

Теперь надо готовить дворец к приёму высокого гостя. И придумывать, как и в какой момент вывести на свет Иоланду, чтобы это никаким образом не повредило её чести.

И за что ему это всё?

Может, и правда женить на ней наследного принца? Уж слишком Розан привык наслаждаться жизнью. А с такой женой придётся постоянно держать ухо востро. Глядишь, и посерьёзнеет.

* * *

Второе утро напряжённого ожидания началось с яростного стука и криков за дверью. Я подскочила в кровати, споткнулась о спавшую рядом графиню, запуталась в ночной рубашке и упала на пол вместе с одеялом.

– Что случилось? – тётушка стянула с лица маску для сна, недоуменно озираясь.

Ная, ночевавшая с нами, поднялась с кушетки.

Мы, не сговариваясь, сгрудились в центре комнаты, испуганно глядя на сотрясающуюся от ударов дверь.

– Именем закона откройте! – требовали снаружи. Но никто из нас не мог пошевелиться. Словно заколдованные онемением, мы стояли и лишь мелко дрожали от страха.

В тот момент ни одна из нас даже не сообразила, что стоит хотя бы одеться, ведь голоса снаружи были исключительно мужскими.

Наконец дверь страшно затрещала и с грохотом слетела с петель. В номер головами вперёд влетели двое дюжих гвардейцев в форме лигурийского войска охраны порядка, они немного прокатились по полу и остановились прямиком у наших ног.

Несколько секунд в комнате стояла оглушительная тишина. Мы с лежащими гвардейцами обменивались взглядами. Испуганными – с нашей стороны, смущёнными – с их.

Затем гвардейцы вскочили на ноги, нависая над нами своими массивными, шкафоподобными фигурами.

Ная завизжала. Графиня Домбрийская сжала мою ладонь в жесте поддержки. Я подумала, что сейчас самое время для того, чтобы красиво упасть в обморок. Но, как назло, не могла пошевелиться. Так и стояла, пялясь на лохматые усы под большими красными носами гвардейцев. И сколько ни переводила взгляд, так и не сумела найти между ними даже пары отличий.

– Бишор, Дишор! Что здесь происходит?! Почему сломана дверь?!

В дверной разлом вошёл невысокий толстенький гвардеец с сержантскими нашивками и оглядел нашу скульптурную группу.

– Синьор сержант… – гвардейцы растерянно переглянулись и невпопад промямлили: – Так это… того… не открывали они…

Левый усач кивнул на нас.

Графиня Домбрийская, задвинув меня за плечо, сделала шаг вперёд. Выпрямив спину и вскинув подбородок, словно и не стояла сейчас перед стражниками в одной рубашке, с достоинством произнесла:

– Да, господин сержант, мне тоже интересно, что здесь происходит? По какому праву ваши подчинённые ломают двери и врываются в номер подданной другой страны?

Гвардейцы уже поняли, что погорячились. Они переглянулись и синхронно сделали два шага назад. Сержант тоже слегка смутился. Я наблюдала, как на его лице нарастает беспокойство. У подданной другой страны мог оказаться титул и высокопоставленные родственники, которые в свою очередь могли доставить ему немало неприятностей.

– Ну… поступила жалоба… – начал он не слишком уверенно.

Тётушка тоже почувствовала колебания толстяка и поспешила закрепить успех:

– Может, вы выйдете и позволите дамам одеться, прежде чем вести речь о каких-то жалобах. А то ведь и мы пожаловаться можем…

При каждом слове графиня делала шаг вперёд. И в завершение речи почти упиралась своей внушительной грудью в нос сержанта. Тот начал отступать. Гвардейцы следовали за командиром.

И всё могло бы закончиться даже хорошо, если бы в этот момент в комнату не ворвалась моя охрана, оставленная капитаном Ареном, чтобы со мной не случилось неприятностей.

Но всё получилось с точностью до наоборот…

Ворвавшиеся охранники вид имели малопрезентабельный. На границе капитан Арен велел всем сменить форму на обычную одежду. В лавках покупали, что попадалось, вот и вышло, что моя охрана больше напоминала разбойников.

К тому же ворвались они через пролом в двери с саблями наголо и тут же окружили гвардейцев и сержанта. Те тоже начали натужно вытаскивать своё оружие, не желавшее выбираться из ножен.

– Ваше… – обратился ко мне солдат, которого капитан Арен оставил за главного.

И в этот момент я поняла, что моё инкогнито сейчас будет нарушено самым глупым образом.

– Равняйсь! – закричала я, подражая интонациям Арена. – Смиррна!

И гвардейцы Лигурии, и мои охранники вздрогнули и рефлекторно вытянулись, прежде чем успели понять, что не так.

Зато графиня Домбрийская соображала куда быстрее солдат и стражников.

– А ну все вышли вон отсюда! Её светлости нужно одеться! Прежде чем отвечать на ваши вопросы, синьор сержант!

– Ваше… – снова попытался командир мое охраны.

Но я повторила приказ тётушки:

– Выйдите из комнаты и охраняйте проход!