Они умели складывать из камней великие пирамиды, стоящие вечно, и выплавлять металлы. Они приносили в жертву сотни и тысячи человек, желая «умилостивить» Темных Божеств, от которых дошло только имя – Чернокрылые. И, конечно, чтили всяких ящеров, крокодилов, демонов и прочую языческую прелесть.

Неудивительно, что Господь утопил их, расправившись с ними, как с нечестивым Содомом.

И вот она в этом городе, населенном их потомками, и даже не то что исповедаться, а и помолиться по-человечески не может.

Орланда невольно позавидовала сестре – той все нипочем.

Ну что ж, зато она будет в царствии небесном. Ее вера истинная. Ибо что, как не воля Создателя, причиной того, что ее братья по вере попали в этот мир, не знавший распятья Сына Божьего. Ибо чем, как не вмешательством Всевышнего, может быть удивительная история того, как появилась на Гебе истинная религия.

…Случилось это в эпоху Второй Великой смуты, когда в Империи было целых три августа – в Александрии, Лютеции и Афинах.

И вот в эти смутные дни в главный порт острова Кандия, славного своими виноградниками, медными рудниками, породой сильных и трудолюбивых ослов, а также самым большим в империи рабским рынком, вошла флотилия кораблей странного вида – пузатых и неуклюжих, с большими красными крестами на несуразных квадратных парусах.

Спустившиеся на берег люди в незнакомых доспехах сперва спросили у обеспокоенных жителей на скверной латыни и еще более дрянном койне: не Иерусалим ли это?

Затем, ни с того ни с сего, начали ломать статуи святых богов и громить храмы, колошматя чем ни попадя подворачивающихся под руку жрецов.

Местная стража, больше привыкшая ловить беглых рабов и усмирять пьяных матросов, разбежалась при виде закованных в сталь воинов, благоразумно не пытаясь им мешать.

Одним словом, уже через пару дней остров был в руках пришельцев неизвестно откуда.

После того как были доломаны все статуи или, как выражались гости, «идолы», они ограбили все храмы и купцов, правда, как писали очевидцы, особо не зверствуя, поскольку сами были весьма потрясены тем, что сообщили им пленные.

Потом, наполнив водой главный бассейн в местных термах, загнали туда по очереди всех жителей, каких смогли поймать, раздали им крестики и приказали молиться только богу пришельцев – Иисусу, будто бы распятому в Великой Иудее при каком-то Тиберии, и отцу его Иегове.

Нескольких шибко умных историков, вздумавших усомниться в истинности подобных утверждений и пожелавших устроить прения на религиозно-историческую тему, пришибли на месте, но опять-таки крови особо не проливали. Даже жрецы разгромленных храмов, которые священники «крестоносцев» (так именовались чужаки) присвоили и посвятили своему Христу, отделались все тем же крещением и покаянием.

Плохо пришлось разве что жрецам Ваала – в его кандийском святилище иногда еще приносили в жертву младенцев. Тайком, конечно. Закон, запрещающий человеческие жертвоприношения, был принят еще при божественном августе Октавиане.

Рыцари растопили большую храмовую печь, куда жрецы-мучители кидали несчастных детей, а потом быстренько переправили туда всех служителей злобного бога, после чего развалили храм до основания.

Попутно они освободили всех рабов (ну почти всех – хорошенькие девушки были забраны их жрецами в послушницы открывшихся тут же монастырей). Больше того, почти всех их посадили на трофейные корабли и отпустили с тем, чтобы те всем рассказали о новой вере и проповедовали ее.

Естественно, большая часть рабов, едва ступив на твердую землю, разбежалась, куда глаза глядят, а кое-кто даже занялся пиратством и разбоем. Но нашлись и те, кто преисполнился благодарности освободителям и всерьез начал вербовать новых сторонников этого странного вероучения.

Разумеется, известие об этом с разной скоростью, но достигло всех трех императорских дворов, однако там только отмахнулись – было не до того.

Вскоре крестоносцы сами напомнили о себе.

Их послы явились в Афины к августу Афраниусу. Будущему Птолемею Двадцать Шестому. Афраниусу Великому, Отцу и Спасителю Отечества.

Сперва они потребовали от него принять их веру, обещая помощь своего непонятного бога во всех начинаниях государя.

«Сим победиши!» – утверждали, размахивая перед носом августа золотым крестом.

Император, как говорили злые языки, и в своих-то богов верил не шибко, однако предложил устроить диспут с лучшими философами и мудрецами, какие были в Афинах. Даже специально пригласил из Иерусалимского храма нескольких фарисеев и саддукеев в качестве третейских судей.

Диспут закончился дракой и скандалом, и, по словам хронистов, Афраниус покатывался со смеху, глядя с трона, как дюжие рыцари и монахи лупцуют почем зря почтенных старцев.

Затем (дело уж совсем неслыханное!) послы потребовали у императора, чтобы тот предал их разнообразным мучительным казням, как-то: скармливанию львам, зажариванию и варению живьем, сдиранию кожи и тому подобному.

Ничего этого август делать не стал, ибо был человеком добрым (даже пленников при нем казнили не всех подряд, а лишь каждого третьего, самое большее, второго); он просто на всякий случай посадил послов в тюрьму, а на остров послал нового наместника с двумя когортами солдат.

Проконсул Таблиний Раттус высадился на остров, навстречу ему выехали закованные в сталь всадники и…

Подробностей боя не сохранилось, но факт есть факт – в Афины вернулось лишь двадцать человек, чтобы сообщить о полном разгроме.

Весьма рассердившись, Афраниус снарядил едва ли не четверть своего флота и два из пяти имевшихся у него легионов. Предстояла решающая схватка за александрийский престол, и он не собирался терпеть у себя в тылу непонятного врага.

Кораблям не суждено было пристать к кандийскому берегу. Уже в виду острова их встретили крестоносные галеры, которых было раз в пять меньше.

В Афины вернулась дюжина кораблей с панической вестью – чужаки владеют ужасной магией, заставляющей гореть даже воду.

Так в Империи впервые познакомились с «диким огнем».

Другой бы на месте Афраниуса струсил или, наоборот, вновь повторил бы попытку сокрушить пришельцев грубой силой. (И тогда, скорее всего, Отцом и Спасителем Отечества стали бы Гейзерих Галльский или Ачаба Иберийский.)

Но повелитель Афин не зря считался одним из умнейших монархов всех времен и народов.

Велев освободить из подземелья послов, предложил им такую сделку: он отдает в вечное и безраздельное владение крестоносцев Кандию и разрешает свободно проповедовать их веру, а они за это признают себя его вассалами и союзниками.

Уже через год его войско, усиленное непобедимыми рыцарями, раздавило при Тевтобурге армию Гейзериха. А еще через несколько месяцев хитроумный Ачаба капитулировал взамен полного прощения и титула нобиля.