– По-прежнему ничего не понимаю… Если у вас что-то… с Георгием… то вы должны бы радоваться этому.

– Не могу. Мне кажется, что ваш муж…

– Бывший муж! – резко поправила меня Марина.

– То есть вы уже развелись? – спросила я, несколько неподходяще для ситуации обрадовавшись.

– Да… Но мы отклонились от темы. Почему вы не радуетесь?

– Мне кажется, у Златы с Георгием что-то получилось не так, как ей хотелось. И теперь она обвиняет его в смерти Бо. У Георгия ведь и правда был мотив. Как бы ваша подруга не отправилась со своими домыслами в милицию.

– А что она с этого будет иметь? – задумчиво проговорила Марина. По вновь сузившимся глазам я поняла, что мысль ее уже заработала в нужном направлении.

– Может, все ту же шпагу. Ваш бывший муж сядет за убийство, а она родит наследника. Генетическая экспертиза подтвердит, что ребенок имеет полное право носить фамилию Далматов, а отец Георгия и Бо приходится ему дедом. Кстати, откуда вам стало известно о наследстве? Я знаю, что Георгий вам ничего о нем не говорил, поскольку за шпагу не собирался выручать деньги, которые могли бы стать бо-о-ольшим подспорьем в хозяйстве. Он просто присоединил бы ее к своей коллекции.

– Это не ваше дело!

– Ну почему же? Может быть, объединив наши усилия, мы сумеем как-то уберечь Георгия от наветов этой женщины.

Марина наконец вспомнила про сигареты, загасила ту, которая почти вся превратилась в пепел, ловким мужским движением выбила одну из пачки, закурила, жадно затянулась, но струи дыма уже мне в лицо не запускала. Напротив, с довольно располагающим выражением лица протянула пачку мне. Я независимо пожала плечами, закурила (в конце концов, в кафе «Осенний блюз» она извела чуть ли не все мои сигареты) и уставилась в глаза собеседницы. С тех пор, как я последний раз видела эту женщину, Марина изменилась: черты лица заострились, кожа резче натянулась на скулах, что ее абсолютно не портило. Она вообще здорово похудела. Видимо, развод дался ей непросто, хотя Марина изо всех сил старалась держаться с достоинством. Когда-то я не могла понять, за что они со Златой любят муравьиного Дон Кихота с жутко впалыми щеками. Надо сказать, что я до сих пор так в этом окончательно и не разобралась, но присовокупилась к их компании.

Марина тоже оглядела меня с большим вниманием, видимо, стараясь понять, что во мне могло привлечь Георгия. Похоже, ничего выдающегося не нашла, с досады как-то особенно жестоко загасила сигарету о непонятного назначения арматуру, валявшуюся у наших ног, и поинтересовалась:

– А какое мне, собственно, теперь дело до Георгия Далматова, коли он больше не мой супруг?!

– Но наследство его отца вас же продолжает волновать! – с вызовом ответила я.

– Да пропади оно… – с неменьшим вызовом начала она, но я позволила себе ее перебить:

– Вот с этим я согласна! Пусть бы оно пропало! То есть пусть бы эту чертову шпагу забрал себе хоть Эрмитаж, хоть Лувр, хоть Прадо или даже какой-нибудь краеведческий музей Ханты-Мансийска! Мне вместе с вами не жалко! Но неужели вы согласны отдать наследство Злате?! Вы хотите, чтобы вашего бывшего мужа обвинили в убийстве Бо?

– А вы уверены, что фантазии какой-то там Златы могут действительно навредить Георгию?

– Кто знает… Как выяснилось, тут все мастаки составлять хитроумные многоходовки! Неизвестно, что у нее на уме.

Марина покрутила в руках пачку сигарет, в которой жалко перекатывались две оставшиеся тоненькие трубочки с голубым ментоловым пояском, вытащила одну из них, но тут же затолкала обратно, неприятно сморщившись. Похоже, перекурила…

– И что вы хотите от меня? – наконец спросила она.

– Чтобы выработать какую-то совместную тактику, мы должны играть в открытую, к чему вас и призываю. В связи с этим повторяю уже один раз заданный вопрос: откуда вы узнали о наследстве братьев Далматовых?

– Долго рассказывать…

– А я не тороплюсь… да и вы, наверно, тоже… Поминки еще в самом разгаре, если так допустимо выразиться о столь скорбном мероприятии.

– Нотариус, к которому обратился отец Георгия и Бо, – мой бывший одноклассник. О том, что Аркадий Петрович Далматов завещал своим сыновьям, я узнала не так давно на вечере встречи выпускников.

– Ничего себе! – Я даже залихватски присвистнула, как тинэйджер в подворотне. – Неужели все нотариусы выдают тайны завещаний своим одноклассникам? На всякий случай! Мало ли чего получится урвать, так, что ли?

– Нет, конечно… Впрочем, ничего не знаю о других нотариусах… Борис… Он влюблен был в меня сильно. Впрочем, похоже, что до сих пор… У нас с ним были некоторые отношения после школы, когда мы учились в институтах. А потом я встретила Георгия – и все… Ни о каком Борисе уже думать не могла. Он еще долго ходил за мной, уговаривал, но я была непреклонна. Любила Далматова… Борька всегда поздравлял меня с праздниками, да и просто так часто звонил и каждый раз спрашивал, не нажилась ли я уже со своим стоматологом, утверждал, что готов ради меня в любой миг оставить супругу… В общем, все банально. А у нас, знаете ли, дружный был класс, и мы почти каждый год собирались в школе на вечерах встреч. Ну… конечно, кто может… И на этих вечерах Борис от меня не отходил… Все только посмеивались… околдовала, мол… В общем, так получилось, что по разным причинам я не была в школе на встречах с одноклассниками два года подряд. А в этот раз смогла вырваться. Борис опять ко мне подвалил… был активнее и настойчивей, чем всегда. После я узнала, что он развелся с женой… В общем, Борька здорово напился, понес всякий бред… а потом вдруг и спрашивает, не отбросил ли коньки (простите, но это его лексика) папаша моего супруга. Я ответила: да, умер. И тут он заговорил о наследстве. Рассказал о том, почему драгоценная шпага Аркадия Петровича лежит в ячейке одного из банков и об условиях завещания… Спрашивал, не приобрели ли мы наследничка, а то ведь оружие-то ржавеет… Он, конечно, понимал, что не приобрели, раз наследством пока не занимаемся… и звал замуж… Говорил, что Гошке осталось всего полтора года на то, чтобы найти себе молоденькую красотку, которая ему быстренько организует ребеночка, а потому мое положение незавидно. В общем, Борис всячески ерничал на этот счет… Утверждал, что турнет меня Георгий под зад… что, собственно, почти и случилось… Просто я первой подала на развод, чтобы не так унизительно было…

Марина замолчала, с лицом, полным отвращения, сунула в рот сигарету, другую предложила мне, потом смяла пустую пачку, бросила под ноги и так же яростно раздавила, как недавно тушила окурок. Закурив и передернув при этом плечами, продолжила (я поняла, что она уцепилась за возможность наконец выговориться):

– Я тогда, что называется, обалдела… Георгий никогда не говорил мне об этой шпаге, хотя знал о ней. Я догадалась, почему он так болезненно воспринимал девиц Богдана. Еще бы! Бо мог на какой-нибудь из них жениться, обзавестись наследником, и – прощай, драгоценная шпага. Тут же я сообразила, на что моему супругу сдалась Злата, которая всегда казалась ему глуповатой… Только мне не нашлось места в его расчетах… По всему выходило, что Борька Сташевский… ну… нотариус… правильно говорил: меня просто должны были каким-то образом турнуть в шею… Тут и созрел план… Гошка не любил Злату, это я знала точно, значит, отношения с ней были договорными. Она не могла того не понимать. Каждая женщина чувствует, любят ее, просто терпят или используют. Надо было сделать так, чтобы плата, которую пообещаю я, оказалась намного выше той, которую посулил ей Георгий. Мы со Златкой встретились, я сообщила о том, что все знаю, и предложила третью часть тех денег, которые удастся выручить от продажи шпаги.