— Потому что ему настучали по башке.

— Совершенно верно. — Мира невольно улыбнулась. — Байсон причинил ему боль, а он, видимо, не умеет держать удар и плохо реагирует на боль.

— Первичной мишенью была Копперфильд.

— И я не сообщила вам ничего такого, чего вы раньше не знали.

— Нет, но вы подтвердили мои выводы. Он пошел на крайние меры, не будучи доведенным до крайности. Он, безусловно, опасался их, опасался того, что они могут сделать, но на телах жертв, на месте преступления нет никаких следов паники убийцы. Он владел собой и продемонстрировал это своим жертвам и самому себе, когда душил их лицом к лицу. «Смотри, как я тебя убиваю, а я посмотрю, как ты умираешь», — задумчиво проговорила Ева.

— Да. И хотя он — в этом можно не сомневаться! — испытал волнующие ощущения во время первого Убийства, он настолько сохранил самообладание, что быстро переместился к месту второго убийства и закончил свою работу.

— Но он не профессионал. Слишком грязная работа для профессионала.

— И опять я с вами согласна, — кивнула Мира. — Но он был очень сосредоточен, целеустремлен и прекрасно подготовлен.

— Для этого достаточно развитого чувства самосохранения.

— Вполне. Следуя этому чувству, он, возможно, защищал себя, свои интересы или другого человека, который был ему дорог. Он был очень осторожен.

— Но он не настолько знаком с криминалистической экспертизой, чтобы сообразить, что мы сможем взять его ДНК со ссадин на костяшках пальцев Байсона.

— И тем не менее, — возразила Мира, — я считаю его человеком образованным, дисциплинированным и дотошным. Не сомневаюсь, что он уничтожил все, что изъял из обеих квартир, избавился от инструментов, при помощи которых проникал в квартиры. Буду очень удивлена, если окажется, что это не так. Если вам доведется его допрашивать в ходе вашего расследования, я полагаю, он охотно пойдет на контакт и проявит готовность к сотрудничеству. Если он был знаком с убитыми, он обязательно посетит заупокойную службу и будет демонстрировать все подобающие признаки скорби по безвременно ушедшим. Все детали своего поведения он тоже продумал заранее.

— А также алиби на интересующее нас время, — мрачно подытожила Ева.

— Несомненно, у него есть алиби. Другие в сходных обстоятельствах могли бы демонстративно отказаться от хлопот по обеспечению алиби: это увеличивает остроту ощущений во время следствия. Я хочу сказать, что для других это было бы игрой. Но это не ваш нынешний случай. Он заранее расставил все точки над «и».

— Да, спасибо, — кивнула Ева.

— Я с нетерпением жду завтрашнего праздника, — сказала Мира, когда Ева поднялась.

— А что за…. Ах да!

Мира со смехом повернулась во вращающемся кресле.

— Не припомню случая, чтобы праздник в вашем доме не стал событием знаменательным и запоминающимся. Мэвис, должно быть, в восторге.

— Да, наверно. Хотите знать правду? Я ее вроде как избегаю. Нам пришлось сходить с ней на занятия по подготовке к приему родов, понимаете? Это был настоящий кошмар, я даже говорить об этом не могу без содрогания. А теперь я боюсь: вдруг она захочет убедиться, была ли я внимательна, все ли усвоила, позвонит и устроит мне… ну что-то вроде устной проверки?

— А вы были внимательны?

— Господи, да от этого деться было некуда! Все равно что смотреть фильм ужасов. Жуть берет, — пробормотала Ева, с трудом сдерживая дрожь. — А завтра я опять окажусь среди женщин, которые выращивают в себе детей. Вдруг кому-то из них придет в голову родить?

— Вряд ли, но на всякий случай у вас будет рядом пара докторов. Я там буду, и Луиза тоже.

— Точно. — При мысли об этом Еве стала немного легче. — Я совсем забыла. Слава тебе, господи, какая гора с плеч! А вы не могли бы задержаться, пока все они не Уйдут? Просто на всякий случай. А то мало ли что…

— Вы прослужили в полиции одиннадцать с лишним лет и ни разу не принимали роды?

— Совершенно верно, и я собираюсь держать этот рекорд.

Едва войдя в кабинет Саши Зинхоф, Ева подумала, что она могла бы посостязаться с Рорком по простору, Роскоши и вкусу. Чистые линии и неожиданные яркие пятна на общем пастельном фоне обстановки делали комнату женственной без вычурности и жеманства.

Точно такое же впечатление произвела на Еву сама Саша.

Ей запросто можно было дать на десять лет меньше, чем значилось в ее официальных документах. Волосы цвета меда были эффектно взбиты надо лбом. На ее лице в форме сердечка выделялись ясные голубые глаза. На ней был костюм цвета ржавчины, такой же изысканный и сдержанно-элегантный, как и ее драгоценности.

Она легкой поступью пересекла толстый серебристый ковер на своих тонких каблучках и протянула руку для приветствия.

— Лейтенант Даллас. Мы шапочно знакомы. Встречались на каком-то гала-концерте прошлой весной.

— Я помню.

— Паршивый повод возобновить знакомство. А вы детектив Пибоди. Мы говорили по телефону.

Пибоди пожала протянутую руку.

— Спасибо, что приняли нас.

— Садитесь, прошу вас. Скажите, что я могу для вас сделать. Вы хотели поговорить и с Лолой тоже? Она сейчас будет. Хотите выпить чего-нибудь, пока мы ее ждем?

— Спасибо, ничего не нужно. — Ева села в кресло, обитое кожей янтарного цвета, такое мягкое, что она испугалась, как бы его не продавить. — Вы были знакомы с Натали Копперфильд?

— Совсем немного. Я знаю не столько ее, сколько о ней. — Саша тоже села. — Это ужасно — то, что случилось с ней и с ее молодым человеком. Но я не совсем понимаю, при чем тут мы с Лолой.

— Вы заявили, что вы и мисс Уорфидд ужинали с Рэндалом Слоуном в тот вечер, когда были совершены убийства.

— Совершенно верно. Это был в основном деловой ужин, но нам с Лолой просто нравится общаться с Рэном. Мы пробыли в городе до третьего часа ночи, как я и сказала детективу, когда она мне звонила. Вы же не можете всерьез подозревать Рэна…

Она замолкла, потому что дверь распахнулась и в кабинет вбежала раскрасневшаяся, растрепанная Лола Уорфилд. Ее черные кудри разметались в полном беспорядке и стояли копной. Ее глаза — почти одного цвета с креслом, в котором сидела Ева, — светились весельем, хотя она изо всех сил старалась напустить на себя покаянный вид.

— Простите, простите, я опоздала. Даллас, верно? Я рискнула жизнью и похитила вашего изумительного мужа на танец на гала-концерте у «Маркиза» прошлой весной. Будь он моим, я побила бы палкой любую женщину, осмелившуюся положить на него глаз, даже если она играет за другую лигу.

— Тогда город был бы завален трупами.

— Да, это проблема. Извините. — Лола одарила Пибоди ослепительной улыбкой. — Я не помню вашего имени.