Другие макабреды тоже открыли клети. Воздух в одно мгновение заполнился черными точками. Осы роились над полем, раздражаясь при виде недоступной добычи. Их жужжание становилось все более напряженным.

Ковард помнил: еще чуть-чуть — и трава перестанет действовать. Запах уже ослаб. И осы теперь подлетали ближе и ближе к лицу. Вскрикнул первый ужаленный.

Ураульф! Нельзя больше медлить. Враги растянулись по полю. Их «голова» с Мукараном оторвалась от общей массы. Где же ты, Ураульф?

Из Леса выехал всадник. И тут же поднялся Ветер — пронизывающий, холодный, взметающий пыль и листья. Ветер напал на ос, превратил их в комочки грязи. Воздух стал зябким и чистым.

— Ты хотел Ураульфа? Вот тебе Ураульф!

Ураульф летел прямо на Мукарана. А за ним неслась его конница.

Он одним ударом меча сбил макабреда с яка и пропорол пауклака. Мукаран вскочил, выпустил свою саблю и двумя руками вцепился в длинную шерсть быка, пытаясь забраться в седло.

Ураульф подъехал вплотную:

— Убирайся отсюда! Ты не нужен в Долине.

Мукаран ощерился:

— Кейрэки — лесные черви. Их милость мне не нужна.

Ураульф хватил его плеткой:

— Кто ты такой, Мукаран, чтобы я тебя убивал? Ты всего лишь вожак людоедов.

— Дай мне саблю, спустись с коня — и увидишь, чего я стою.

— Ты хитер и жесток. Но ты недостоин единоборства. Я сказал: уводи людей.

Ураульф заставил яка, на котором висел Мукаран, развернуться в сторону гор:

— Тайрэ поможет тебе не потерять направление.

Весело гикнув, Тайрэ поскакал вперед, погоняя яка.

Мукаран закричал Ураульфу:

— Ты глуп, Ураульф! Ты не знаешь, почему ты меня не убил. Ты уверен, что служишь добру. А добро и зло крепко связаны. Они близнецы, кейрэк! Они не живут друг без друга.

— Пшел, рогатый! — Тайрэ напоследок стегнул быка и позволил ему самому трусить в сторону гор.

— А с тобою, червяк, мы еще встретимся! — процедил Мукаран сквозь зубы.

* * *

— Пойте! Пойте как можно громче!

Даридан велел укутать ствол Вершинного Древа расшитыми одеялами, обложить его корни подушками и водить вокруг хороводы. Но песни звучали невесело и не могли заглушить эхо предгорной битвы. Два одиноких листа на ветке высохли на глазах. Даридан боялся взглянуть на мелкий слабенький плод, который они обрамляли.

Он прижался к стволу всем телом, уткнулся лицом в одеяла, гладил рукою ветви: «Не слушай! Не слушай! Не слушай! Это нас не касается. Это те, кто тебя не знает. Они живут своей жизнью».

— У-у-ра-ульф!

Звуки эха, как ветер, задули вялую песню. Люди еще постояли, грустно глядя на Даридана, и без слов разошлись. Жрец остался один. Эхо снова настигло его:

— Му-ка-а-а-ран!

Было видно, как напряглись плечи жреца, как его пальцы, ломая ногти, вдавились в белую плоть.

«Не слушай! Не слушай! Не слушай! — кому это он говорит? — Не думай! Не думай! Не думай! Там внизу, глубоко внизу, погибают жители гор. Но они — не твоя забота. Твое дело — хранить покой. Покой Вершинного Древа».

Тихий шелест и легкий удар. Ветка! Та, что совсем недавно подавала признаки жизни. Она опять помертвела. Листья и крошечный плод, сморщенный, безобразный, застряли среди подушек.

Даридан опустился на землю, потянул подушку к себе, плод скатился на землю. Все напрасно!

— Му-ка-а-а-ран!

Нет, никто не кричит. Это чудится Даридану.

— Тейрук? Ты следил за битвой?

Разведчик, как всегда, появился внезапно:

— Карун, в предгорьях все кончено.

— Поздно. Этого было довольно. — Даридан кивнул, указывая на землю. Тейрук наклонился и бережно поднял засохший плод, как больного младенца:

— Крылья опять не вызрели.

— Кто победил в предгорьях?

Тейрук про себя удивился. До сих пор Даридан твердил, что это ему безразлично.

— Ураульф одержал победу.

— Значит, люди Долины. Те, что убили последнего князя Вершины. Умеющего летать.

На лице Тейрука отразилось смятение:

— Ураульф победил макабредов. Макабреды — наши враги. Их учение отрицает преимущество сил добра. И они ожидают Макабра.

Даридан тяжело вздохнул:

— Не обращай внимания. Я поддался отчаянью. Дай сюда.

Тейрук передал плод жрецу. Тот подбросил его и поймал, а потом принялся перекатывать из одной ладони в другую.

— Я не прав, Тейрук, в своем горе. Те, что дрались внизу, в Долине, уничтожили плод. Но для нас это только к лучшему. Посмотри на него. Что за крылья могли родиться из такого убожества? Появись среди нас летун, он бы ими побрезговал.

Резким движением Даридан зашвырнул плод в кусты. Тейрук про себя содрогнулся:

— Карун нуждается в отдыхе. Он слишком долго молился.

— Да, пожалуй, пожалуй.

Жрец явно хотел уйти, но почему-то медлил.

Тейрук взглянул исподлобья:

— Мукаран не погиб, карун. Он возвратился в горы. Ураульф отпустил всех пленных.

Неужели Даридану важно это услышать?

Мирче сказал, что Найя теперь пойдет на поправку. Теперь на Лосином острове воздух прозрачный и свежий. Ковард очень соскучился и хотел взглянуть на сестричку, подержать ее за руку.

Он пригласил Тайрэ погостить у себя в усадьбе (на Мирче надежды не было: тот не мог покинуть столицу из-за множества раненых). Но Тайрэ напустил на себя важный вид: у него есть в Городе дело. Он не может уехать, не повидав Кетайке. И не смеет задерживать Коварда — раз того ждет сестра!

Ковард пожал плечами и поехал один. По дороге он понял, что обиделся на кейрэка. И сам себе удивился: Тайрэ — родной ему, что ли? Он что — теперь без Тайрэ и шагу не может ступить? Три радужных цикла Ковард жил без всяких тайрэ, и теперь проживет — раз Тайрэ такой деловой. Небось, сидит у камина и слушает сказки…

Но когда Солнце набрало полную силу, Ковард уже не грустил и ни о чем не думал. Просто смотрел на дорогу и дышал полной грудью. Хорошо, что война позади. Хорошо, что в Лесу поубавилось плешеродцев. А Ковард теперь по приказу Правителя Ураульфа возглавит лесной дозор.

Топот копыт за спиной заставил его очнуться. Духи! Это Тайрэ! и куда он несется? За ним поспевает лошадка под седлом, но без всадника — из тех низкорослых, мохнатеньких, на которых кейрэки приехали с Севера. А вид-то, вид у Тайрэ! Будто он собирается выступить с речью в Совете.