А персидский царь бежал с поля боя столь стремительно, что не рискнул приехать в Дамаск, где остались обоз и огромные денежные суммы. Присоединив к себе около 4000 персов и наемников, Дарий стремительно двигался к Евфрату, надеясь оставить между собой и Александром эту мощную водную преграду. И лишь на том берегу, придя в себя и успокоившись, Дарий отправил к македонскому царю послов с письмом, предлагая за выкуп отпустить его семью, оставить за ним все захваченные территории, а самим вступить в союз и дружбу. По сообщению Курция Руфа, это письмо привело Александра в сильное раздражение, «особенно его возмутило, что Дарий приписал себе царский титул, но не прибавил его к имени Александра». Мы уже отмечали, что после победы при Иссе взгляд на порядок вещей у царя Македонии стал другим – а вот Дарий этого не понял да и понимать не хотел, считая, что поражение, которое он потерпел, ровным счетом ничего не значит. Диодор прямо отмечает, что Царь царей «не пал духом, хотя его и постигло великое несчастье». Во все концы империи мчались гонцы, тысячи воинов из восточных сатрапий стекались в Вавилон, и у царя Персии были все основания надеяться, что в следующей битве боги будут на его стороне. А вот для Александра претензии Дария на корону, которую он, по мнению Македонца, утратил после поражения в битве, уже считались преступлением, что он и отметил в ответном письме своему персидскому коллеге: «В дальнейшем, когда будешь писать мне, пиши как к царю Азии, а не обращайся как к равному. Если тебе что нужно, скажи мне об этом как господину над всем, что было твоим. В противном случае я буду считать тебя обидчиком» (Арриан). Мир изменился, а вместе с ним и круто изменилась жизнь царя Александра.

* * *

Сразу после битвы Александр послал Пармениона в Дамаск захватить царский обоз и огромные богатства, которые свез туда Царь царей. Предприятие было довольно рискованным, никто и предположить не мог, как поведет себя персидский гарнизон, но старый вояка уверенно шел вперед «веря в счастье своего царя» (Курций Руф). Вера македонцев в своего предводителя достигла наивысшей точки – им казалось, что все, за что ни возьмется их царь, будет обречено на удачу. И надежды их вновь оправдались, сатрап Кофен сдал победителям и город, и все царское добро. «Большая часть добычи досталась фессалийским всадникам, особо отличившимся в битве: Александр намеренно послал в Дамаск именно их, желая дать им возможность обогатиться. Остальное войско Александра также имело все в изобилии. Македоняне тогда впервые научились ценить золото, серебро, женщин, вкусили прелесть варварского образа жизни и, точно псы, почуявшие след, торопились разыскать и захватить все богатства персов» (Плутарх). Да и македонский царь нашел в Дамаске кое-что для себя лично – «Барсина, вдова Мемнона, была взята в плен под Дамаском. Она получила греческое воспитание… (текст в оригинале испорчен) отличалась хорошим характером; отцом ее был Артабаз, сын царской дочери. Как рассказывает Аристобул, Александр последовал совету Пармениона, предложившему ему сблизиться с этой красивой и благородной женщиной». Все-таки иногда в жизни происходят странные вещи: кто бы мог подумать, что жена злейшего врага македонского царя станет его наложницей и в 327 г. до н. э. родит ему сына Геракла? К моменту их знакомства ей было 30 лет, и их связь с Александром продолжалась вплоть до женитьбы последнего на Роксане. После этого Барсина с сыном, который не рассматривался в качестве претендента на престол, проживала в Пергаме, и была убита в 309 г. до н. э. во время войн диадохов.

Между тем, пока Александр находился в Дамаске, перед ним встал очень сложный вопрос – что делать дальше? А вопрос был непраздный, и очень многое зависело от того, какое решение примет царь. С одной стороны, Дарий разбит, но не побежден окончательно, он собирает новое войско и как только будет готов, немедленно выступит навстречу врагу. Значит, есть смысл идти и атаковать его. С другой стороны, двигаться дальше на Восток, оставляя в тылу Сирию, Финикию, Палестину и, самое главное – Египет, было совсем неразумно. Персидский флот продолжал активные действия в акватории Эгейского моря, и хотя смертельной опасности теперь не представлял, но именно через его начальников шло снабжение золотом и оружием элементов, представляющих на Балканах опасность для Македонии. Царю очень хотелось выполнить свой план по занятию всех морских баз для вражеских кораблей и сделать персидский флот бесполезным, но для этого надо было двигаться на юг, вдоль побережья и в итоге атаковать Египет. Тщательно все обдумав, Александр принял решение идти на юг, в страну фараонов, занимая все прибрежные города. Время у него есть: пока Дарий стянет свои войска из самых отдаленных концов своих владений, пока обучит их и превратит в более-менее спаянное войско, сколько воды утечет! А затем, когда македонский царь закончит свои дела в Египте, он вернется назад, найдет Дария и постарается решить все одним сражением. Поход на юг начался.

Начало было удачным и многообещающим – древний город Библ прислал царю послов и заключил с ним союз, другой город, Арад, тоже открыл ворота. В Сидоне, одном из важнейших городов региона, правил царь Стратон, пользовавшийся полной поддержкой Дария, но горожане отказались сражаться за Царя царей, и под давлением народного мнения персидский ставленник был вынужден сдать город, а сам «признан недостойным царской власти» (Курций Руф). Александр сразу озадачил Гефестиона, поручив тому подыскать достойного кандидата на Сидонский трон, такого, чтобы устроил и пришлых македонцев, и местных финикийцев. Царский фаворит проявил в столь деликатном вопросе завидную ловкость и смекалку – на трон был посажен некто Абдалоним, дальний родственник свергнутого царя. На взгляд Гефестиона, этот кандидат на престол был идеальным – он не имел опоры ни в аристократических кругах, ни в деловых по причине своей жуткой бедности. А раз так, то единственное, с помощью чего он мог удержать свою власть, были длинные сариссы македонских солдат. Такой новый царь Сидона полностью устраивал Александра, который уже начал входить во вкус новой для себя роли вершителя судеб Востока. А вот с Запада вести приходили тревожные – те полководцы Дария, которые после битвы при Иссе сумели вывести своих людей, вторглись в Каппадокию, навербовали там воинов и двинулись на Лидию. По пути к ним присоединились отряды пафлагонцев, и вся эта лавина покатилась в сторону Эгейского побережья. Стратег Лидии Антигон проявил себя молодцом – собрав под свои знамена немногочисленных солдат, он смело вышел врагу навстречу и дал бой. «Судьба обеих сторон и в этом состязании оказалась такой же: персы после трех сражений в разных местах были рассеяны» (Курций Руф). И в Греции спартанский царь Агис, используя персидское золото, навербовал наемников, а потом открыл военные действия против царского наместника Антипатра. Но сильного беспокойства по этому вопросу Александр, судя по всему, не испытывал, Агис не Мемнон, и сил у его наместника вполне достаточно, чтобы с ним справиться. Сам же царь стремительно вел войско вдоль побережья на юг, и следующим городом, стоящим у него на пути, был город Тир.

* * *