Её голос безумно заводил. Тонкие гибкие пальчики, покрытые мыльной пеной, окутали мои плечи и скользнули ниже. Вдоль спины и по бокам, они сомкнулись и снова пошли вверх. Она тихо сглотнула, раздался шорох сброшенного полотенца — и к моей мыльной спине прильнуло разгоряченное девичье тело.

Совершенно нагое.

Моё сердце припустило как скаковая лошадь. Спиной я ощущал её всю, и упругие холмики грудей с твёрдыми сосками, и бешено стучащее сердечко, и гладкий живот. Поля обняла меня сзади, её гибкие руки оплели мою грудь и сомкнулись. Шумно вдохнув, она мягко заскользила вверх — и вниз.

Господи. В голове будто альва-прорыв случился, да такой силы, что все мысли выбросило куда-то в стратосферу. Над ухом звучало прерывистое дыхание Поли, она оперлась на меня, не в силах больше скрывать дрожь своего тела. Её гладкая кожа скользила по мне, с каждым мгновением разливая по телу волны тепла. Приятная дрожь электрическими разрядами расходилась по мне, сводя пальцы в сладостном ожидании.

Я накрыл её ладошки своими, обернулся — и прильнул к её губам поцелуем.

Малышка вздрогнула, словно птичка. За первым поцелуем последовал второй, и ещё один… Я невольно улыбнулся: чувствовалось, робкая девчонка никогда раньше не целовалась. Ничего, Поленька, я всему тебя научу.

Дав ей немножко привыкнуть, я развернулся и приобнял девушку. Сквозь тонкую пену угадывались изгибы её тела, очаровательная ложбинка пупка, ямочка между ключицами и крепкая грудь. Я мягко обнял её и проник между её губ, касаясь язычка.

Вздрогнув, Поля подалась навстречу с тихим стоном, её пальцы заскребли по моей спине. Позволив нам вдоволь насладиться глубокими поцелуями, я оторвался от неё и провел пальцами по мягкой девичьей щеке. Поля открыла глаза.

— Простите, княжич, — прошептала она, краснея до корней волос. — Я не знаю, как дальше…

— Я научу тебя.

Минута — и теплые струи воды смыли с нас мыльную пену. Подхватив мою нагую красавицу на руки, я вынес её в небольшую комнатку отдыха и уложил на широкий диван. Похоже, Балашов и на этот случай подготовился… что ж, не дадим пропасть добру.

— Ярослав…

Прикрывшись голенький лобок ладошкой, она улыбнулась.

Я пожирал взглядом ее тело. Сведенные вместе ножки, эротичные бугорки под талией, изогнувшееся мне навстречу тело, призывно манящие груди с яркими вишенками возбужденных сосков. Каждый изгиб, холмик и впадинка манили меня. Поля тяжело дышала, предвкушая следующий шаг.

— Иди ко мне, — одними губами выдохнула она.

Я прильнул к ней со всей страстью. К черту прошлое, к черту Лили, Императора, Хошино и всех остальных! Все это будет потом, завтра.

Здесь и сейчас — она моя. Моя любовница, моя страсть и мой порок. К черту все последствия.

Неутомимыми поцелуями я изучал каждый уголок ее тела, от приоткрытых губ спускаясь вниз по шее, к влажно блестящим соскам.

— К-княжич!.. — тонко пискнула она, выгибаясь навстречу ласкам моих губ и языка. Ее голос то взвивался, то затихал, эхом разносясь по комнате. И чем ниже спускались поцелуи, тем выше становился её голосок.

Обхватив ладонями мою голову, она вдоволь дала мне испить всю себя, то сжимая, то разводя упругие бедра. Наконец, я оторвался от ее горячей кожи, устроился между разведенных бедер и посмотрел на Полю.

Стиснув края покрывала, девушка замерла в предвкушении. Ее блестящее бисеринками пота тело напряглось.

— Говорят, первый раз всегда больно, — прошептала она, вымучивая улыбку. — Я потерплю, вы не бойтесь, сударь.

Этого еще не хватало. Ну Полька, чудо в перьях…

— Эй, — я накрыл ее ротик долгим поцелуем, лаская девушку второй рукой. — Расслабься, Поля. Поняла? Закрой глаза.

Она с готовностью покивала и закрыла глаза. Я прижался к ее разгорячённому лону и медленно скользнул внутрь.

Ощущение божественной мягкости обволокло меня. Ее лоно затягивало в себя, требовало ворваться и залпом испить до дна… Нет. Мягко назад, и снова.

Поля выгнулась с тихим стоном — и опала назад. Чуткое тело изогнулось, направляя меня внутрь и давая раскрыться расцвести дрожащему на грани удовольствию. И снова вперёд… задержав дыхание, она издала стон и сжала смятое покрывало.

Словно на качелях, я удерживал её в своих объятьях, каждый раз погружая глубже.

Её сдержанные стоны вновь взвились к потолку. Раз за разом мы становились ближе, проникая друг в друга, пока не сплелись в тесных объятьях.

Держась одной рукой за мою шею, она прижала ладошку ко рту, стесняясь собственных вскриков. Её пунцовое, покрытое испариной личико лишь сильнее заводило меня, заставляя проникать в неё глубже и извлекать из Поли самую прекрасную из мелодий, на какие способна желанная девушка.

Не в силах бороться с собой, она вцепилась зубками в свой палец, сдерживая сладостные звуки.

Нет, милая, это сильнее тебя. Не сдерживайся. Дай мне услышать твой голос, каждый твой вдох и стон.

И в этот раз она отдала мне всё. И страстный шепот между поцелуев, и сдавленные стоны, задыхаясь от удовольствия, и вскрики на пике наслаждения…

И ласковые объятья после. Вместе с гроздьями полных благодарности поцелуев.

— Ярослав, — устроившись в моих объятьях и уже совершенно не стесняясь своей наготы, Поля счастливо улыбнулась. Я поцеловал ямочки на её щеках.

— Теперь-то ты не переживаешь насчет супа?

— Какого супа?.. — она растерянно поморгала своими глазищами — и мы оба рассмеялись. Я крепко обнял служанку и запустил пальцы в её мягкие волосы.

— Если хочешь, я сам научу тебя готовить.

— Хорошо, княжич. Ой, вы ведь теперь князь! Научите меня, пожалуйста!

— Обязательно. Но только уже завтра.

* * *

По тренировочному залу гуляло звонкое эхо. Среди клубов серой каменной пыли показалась рослая фигура. Цесаревич вышел из клубов пыли, взял у Анастасии протянутое полотенце и вытер взмокшее лицо.

— Ну как, в этот раз лучше?

Девушка сквозь очки посмотрела на осыпающиеся обломки громадных бетонных блоков за его спиной. Немалых размеров зал буквально вмялся внутрь, словно в его центре открылась маленькая чёрная дыра. стальные стены смялись как фольга, а бетонный пол растрескался и вздыбился причудливыми торосами.

— Как всегда, великолепно, ваше высочество, — она коротко поклонилась.

Мощь его магии ужасала. И с каждым годом Роман становился сильнее.

— Что там с Вайнером, ты узнала? — он отложил полотенце, посеревшее от пыли, и взял бутылку с водой.

— Он вернулся домой, целый и невредимый, — она строго посмотрела на цесаревича сквозь очки. — Его ошейник сломался во время операции.

От досады Роман смял полотенце и швырнул его на скамейку.

— Значит, опять выкрутился? Мне кажется, или ему уж слишком везёт с такими вещами? — он обернулся к помощнице и нахмурил брови. — Или,