в любом случае придется сводить воедино с системой империи. Что же касается непривычности языка и обычаев, то те же проблемы возникают и у всех других новобранцев, представителей национальных меньшинств империи. О том, что казармы и довольство финских войск лучше, говорить бессмысленно, поскольку отправляемые в Россию новобранцы прибудут прямо из глуши, а вовсе не из этих казарм, так что примера для сравнения у них не будет. Выше всех иных соображений следует поставить принцип единообразия, этого требуют общегосударственные интересы. На Государственный совет аргументы Куропаткина подействовали лишь частично. При голосовании по коренному вопросу — о направлении финских новобранцев в русские войска позиция Витте получила явное большинство — 47 голосов. Против было 26. Следует заметить, что министра финансов поддержал в числе прочих и бывший начальник Бобрикова, командующий гвардией и Петербургским военным округом Великий князь Владимир Александрович, которому, вероятно, не было дела ни до Финляндского вопроса, ни до Бобрикова, а просто представился случай щелкнуть по носу личного врага — военного министра Куропаткина. На стороне Витте голосовали также и командующий военно-морским флотом Великий князь Алексей Александрович и бывший министр внутренних дел Горемыкин, и министр двора Фредерикс и заведующие департаментами Государственного совета Фриш и Сольский, участвовавшие в составлении Февральского манифеста, а также, само собой разумеется, сенаторы-финляндцы Бергбом и фон Блом. Среди поддержавших Куропаткина были Великий князь Михаил Николаевич, Победоносцев, Сипягин, Ванновский, а также, естественно, фон Плеве и Бобриков. С таким же перевесом Витте победил и в голосовании по вопросу об использовании финских воинских частей за пределами Великого Княжества. Еще больше голосов получило предложение Витте о сокращенном сроке службы в финской армии (3 года) — «за» было 58, «против» 15 голосов; в этом вопросе перешли на сторону Витте даже Великий князь Михаил Николаевич, фон Плеве и Победоносцев.

С точки зрения Куропаткина и его сторонников, дело принимало совсем плохой оборот. Но с другой стороны — военный министр знал предварительное мнение императора, правда, известного как человек колеблющийся. Поскольку дело дошло до такой точки, было бы лучше всего разрубить гордиев узел, распустив финляндские батальоны полностью. Неожиданную поддержку Куропаткин получил от старого, давно уже находившегося на пенсии бывшего военного министра Милютина, который в письме, врученном императору, указывал, что в случае сохранения финских воинских частей, которые ненадежны, следует вдвое увеличить численность российских войск, дислоцированных в Великом Княжестве. В то же время Николай II жаловался Куропаткину на беспокойство, причиняемое ему матерью, вдовствующей императрицей, постоянно защищающей финляндцев. Тут-то Бобриков и составил для императора (неизвестно — по своей ли инициативе или по заданию Куропаткина) детальное обоснование упразднения финляндских войск.

«1. Особые финляндские войска в силу своей малочисленности не могут иметь для России существенного значения.

2. Войска эти усвоили, благодаря школе и местной печати, превратные понятия об «отдельном финляндском престоле» — «особом отечестве» — «особой присяге» — «финляндском подданстве» и обязанностях «защиты только своей родины».

3. Среди финляндцев заметно сочувствие к Швеции, ввиду единства языка и религии.

4. Несмотря на принимаемые меры, до сих пор не удалось вкоренить сознание братства по оружию и сплоченность между финскими и русскими войсками.

5. Финляндский вопрос лишится своей остроты; положен будет конец многим недоразумениям и ослабится та враждебность, с какою население, следуя дерзкому поведению сейма, встретило применение нового устава о воинской повинности, независимо от степени устанавливаемых им льгот и облегчений.

6. Ослабеет эмиграция из края, если только некоторое ее усиление в последние годы есть результат опасений применения нового устава.

7. Облегчится возможность беспрепятственного проведения финнов через ряды русских войск.

8. Устранена будет необходимость специальной подготовки офицеров для особых финских войск, а преобразование финляндского Кадетского корпуса в русское учебное заведение последует само собой.

9. Финляндское «государство» лишится своей «армии», являющейся ныне, вместе с особыми таможней и монетой, существенным подспорьем как для распространенного ложного учения, о политическом положении Великого Княжества, так и для руководителей местного сепаратизма, черпающих известную уверенность и смелость в наличности финской вооруженной силы.

10. Упразднение финских войск соответствовало бы духу времени и положению, занятому Россией в вопросе о разоружении, ввиду того, что европейская и финляндская печать связывали вопрос об уравнении воинской тяготы в Финляндии и в Империи с мирной конференцией в Гааге.

11. Ввиду явного противодействия представителей народа Монаршей воле, упразднением финских войск была бы проявлена Державная власть в подобающей ей силе и мощи.

12. Своевременным упразднением обособленных финских войск предотвратятся возможные осложнения в этой окраине».

Бобриков считал допустимым сохранить пока лейб-гвардии 3-й финский стрелковый батальон и финский драгунский полк в качестве «представителей финских войск». Финансовые сбережения от упразднения финских войск поступали бы не в казну Великого Княжества, их следовало забирать в Государственное казначейство, выделяя часть из них на укрепление фонда для наделения землей безземельных финляндских крестьян. «Когда впоследствии поднимется в Финляндии новое поколение, возросшее под благодетельным воздействием объединительных начал, вне задорной обособленности и зловредного господства в стране шведской партии, явится возможность распространения на Великое Княжество имперского устава о воинской повинности в его полном объеме».

Бобриков потрудился не зря. 9 (22) июня 1901 года император созвал Особое совещание, членами которого были Великий князь Михаил Николаевич, Ванновский, Бобриков, Куропаткин, Сипягин и фон Плеве. Разумеется, не случайным было то, что не был приглашен в Совещание ни один из представителей большинства Государственного совета, разделявшего позицию Витте. Позднее фон Плеве рассказывал генеральше Богданович, что председательствовавший на заседании царь задавал вопросы и подвел итог частично «по-мефистофельски». И никак нельзя считать неожиданностью, что Совещание единогласно признало желательным упразднение финских войск, не считая лейб-гвардейского батальона и драгунского полка. Финляндских новобранцев направляли бы пока в эти две воинские части, которые были подчинены командующему военным округом, а через него Военному министерству России.

В 1902 году особым распоряжением императора и с помощью жеребьевки на призывной церемонии было отобрано и принято на действительную службу 500 финских новобранцев. (Вскоре был упразднен драгунский полк, и это число сократилось до 280.) В два следующих года их число сократилось до 190. Столь ничтожное число призванных (в то время как общее количество мужчин призывного возраста в Финляндии составляло около 25000), конечно же, не могло иметь никакого «общегосударственного значения». Речь и шла о «принципе», и в этом смысле «правительство» достигло желаемого. Надеялись, что незначительность воинской тяготы должна в ближайшие годы ослабить ожидаемое сопротивление, и тогда настала бы пора усиления нажима.

Во всем остальном соблюдалась линия первоначального предложения Куропаткина, кроме срока службы финнов, который оставили прежним — 3