где стояли скамейки, весели крючки на стенах и 2 стиральные машинки, а потом комната с пятью душевыми, без разделителей. Когда-то, если судить по ржавым железным карнизам, тут были занавески, но, видимо, с годами они стёрлись.

Я, конечно, не стесняюсь голых тел, но тогда это было странно. В моечной комнате мы были одни, все остальные жители уже искупались и сидели по своим комнатам. Саша разделся догола и спросил:

– А ты что в одежде будешь купаться?

– А вещи не украдут?

– Кому они здесь нужны, оставляй всё тут и пошли. Полотенце тоже с собой не бери, намочишь.

Я так и сделал. Мы зашли с ним в следующую комнату и включили воду в двух душах.

Естественно, невольно я смотрел на голого парня, пытаясь делать вид, что не смотрю. За всю жизнь я видел мало голых парней и то в последний раз лет в девятнадцать лет, когда одному другу при пьянке на даче приспичило показать, какой у него крупный орган и голым станцевать на столе.

У Саши была татуировка молнии на ягодицах, и я невольно смотрел на неё и когда он повернулся, то на его мужское достоинство.

– По глупости в молодости набил, – он рассмотрел меня снизу вверх, и я понял, что начинаю краснеть. – Привыкай. Мне тоже поначалу было страшно, потом привык. Теперь вообще без разницы, можешь смотреть, всё нормально, понимаю.

Он намылился и неожиданно приблизился ко мне. Тут я побоялся, что он не для разговора меня сюда заманил и надо как-то ему отказать, но он меня огорошил:

– Беги отсюда.

– Что?!

– Не кричи. Тут может быть прослушка, камер вроде нет, так говорят другие. Тебе здесь не место. Беги пока не поздно, сегодня же, потом выхода не будет.

– Куда бежать-то? – он прижимался ко мне всё сильнее и сильнее, чтобы шептать мне в ухо. От происходящего я стоял как истукан и просто слушал его, пока вода из одной лейки лилась на нас обоих.

– Неважно куда, просто беги подальше отсюда, – он схватил меня за плечи двумя руками и продолжил, – слушай меня внимательно, ты сейчас выходишь с общаги и делаешь всё, чтобы уйти. Здесь не работа, а каторга и если сегодня ты не уйдёшь, то никогда не уйдёшь. Пока твоё лицо никто не знает и есть шанс выжить. Понял?

Я кивнул, и он отпустил меня, глазами показывая, что мне пора бежать.

Я вылетел в раздевалку, оделся и вышел в коридор. Дойдя до своей комнаты, я понял, что Саша меня просто пугает. Типичная страшилка для новенького. Проверка или саботаж. А может им просто выгодно избавляться от новеньких. Зайдя в комнату, я сел на свою кровать и боковым зрением увидел разглядывающий меня взгляд китайца.

– Что-то не так? – спросил я у него.

– Он не говорит на нашем, – сказал Паша. – Меня зовут Паша, китайца Кунь и тот спящий парень, это Рома. А Саша где?

– В душе.

– Ясно. Обычно мы ходим все вместе, но, если ты хочешь, можешь ходить после 22:00. В это время все спят и там никого не будет. Завтра выходим на работу. Мы все с одного колбасного цеха, по ходу дела объясним, что к чему. Будет что-то непонятно, сразу спрашивай. Работа не сложная, но всё время на ногах. А теперь спать. Подъём в 7:00.

В первую ночь на фабрике я уснул быстро. Утром у китайца зазвонил будильник. Это старенькие часы в форме домика. Они будят нас каждое утро. Я хотел проверить время на телефоне, но нигде его не нашёл.

– У меня телефон украли! – я в панике начал переворачивать вещи, но ничего не нашёл.

– Успокойся, его забрали. Здесь телефоны запрещены. Тебе что, разве не говорили?

– Нет.

– Связи с внешним миром у нас нет. И если бы не домик с часами китайца, то не знаю, как бы мы просыпались.

Я сел на кровать и начал натягивать выданную вчера спецодежду. Китаец делал утреннюю зарядку, Рома вышел из комнаты, а Паша одевал свою форму, проверяя, достаточно ли она чистая на сегодняшнюю смену. Белый китель у него был в жирных пятнах, а на штанах были небольшие кусочки фарша.

– Пойдёт, – буркнул Паша.

– А где Саша? – спросил я, заметив, что его кровать с вечера осталась нетронутой.

– Серый, послушай моего совета, никогда не спрашивай, куда делся человек. Тут не принято таким интересоваться. Мы днём работаем, ночью спим. Это всё, чем может быть забита твоя голова, – Паша заправил кровать и печально, посмотрев на кровать Саши, тяжело вздохнул. – Готов к первому рабочему дню?

Мы оделись и вчетвером пошли на работу. Колбасный цех был оборудован мясорубкой с длинной трубкой для колбасной упаковки, холодильной камерой, рабочими столами и другим оборудованием.

Меня поставили на забивку небольших колбасок в кишку. Работа несложная, одеваешь кишку на трубку, и через машинку, заполняешь её фаршем. Фарш готовый пришёл из другого цеха.

– Опять плохо прокрутили, – возмутился Паша, перемешивая фарш. – Пока будешь закидывать, большие куски и кожу откидывай в сторону, их отправим обратно. Пусть лучше работают.

Фарша было очень много, вес не помню, но большой пятидесятикилограммовый контейнер был забит полностью. Привезли его на тележке. Я начал делать колбаски. И не присматривался к отбрасываемой коже и кускам мяса. Но вот один кусок кожи меня заинтересовал. Он был светлым и мягким. Кусочек кожи был весь скомканный. Я его развернул и тут же отбросил.

На куске кожи была татуировка молнии. Точь-в-точь такая же, как у Саши на ягодицах.

Теперь я знаю, что это был он, но тогда просто не знал, что подумать. Смену отработал на нервах и уже вечером идя домой, у Паши спросил:

– А как уволится?

– Что не понравилась работа?

– Есть такое.

– Терпи. Я уже здесь больше года и пока никто не уволился. Здесь нет такой возможности. Это рабство с печальным финалом. Много пропадало, но я стараюсь об этом не думать. Советую тебе делать то же самое.

Вчетвером мы зашли в комнату, и я тут же заметил, что все Сашины вещи пропали. Его кровать стояла заправленной, такой же, как и пустые.

– Мы в душ, ты с нами?

– Нет, я потом.

– Ну как хочешь, – втроём они взяли свои моечные средства, и вышли из комнаты. Паша остался в дверях и сказал, – Лучше ходи с нами, так на сон будет больше времени. Во сне мы можем уйти из этого ада.

Как только за ними закрылась дверь, я собрал свои вещи и быстрым шагом вышел на улицу. Пройдя всю территорию в темноте, я не нашёл выхода и мне ничего не оставалось, как вернуться в общежитие.

На входе в здание меня встретила невысокая, но очень строгая женщина.

– Вы куда-то собрались? – если бы я услышал, этот голос за спиной, то подумал бы, что это пятидесятилетний мужик, который всю жизнь пьёт и курит.

– Я хочу уволиться и поехать домой.

– Домой говоришь? Ты, скорее всего, новенький? Первый раз тебя вижу. Отсюда уволиться нельзя, ты же подписывал договор, когда сюда устраивался.

– Это не законно!

– Не смей повышать на меня голос! Понял! – в гневе она напомнила мне маленького злого щенка, который гавкает изо всех сил. И я тебе выписываю первое предупреждение. Заработаешь второе, покажу тебе фильм ужасов. А третье не советую зарабатывать. И запомни, у меня везде есть свои глаза и уши.

Она толкнула меня вбок и вышла на улицу. Я поднялся в свою комнату и лёг на кровать.

– Хотел сбежать? – спросил Паша.

– А кто эта мелкая женщина, которая встретила меня на входе в общежитие.

– Она видела тебя? – неожиданно раздался голос Ромы. Он был напуган. – Предупреждение было?

– Да, первое.

– Соболезную, – сказал Рома и отвернулся к стенке, намекнув, что больше он ничего не скажет.

– У меня тоже есть одно. У китайца неизвестно. Он парень работящий, только вот мало, что понимает. Когда я сюда попал, он уже был здесь. А вот у Ромы их два. После второго он перестал много говорить и ничего не рассказывает.

– А из-за чего он получил второе предупреждение?

– Три месяца