А вот что было точно замечательной новостью, так это самочувствие Алины. Она вела себя практически так же, как до икотки. Будто бы совершенно здоровая, будто бы абсолютно наша Алина.

Мама по секрету сказала, что сестра даже причесываться начала, хотя волосы еще не успели отрасти.

Но со мной сестра почти не разговаривала, потому что ходила полусонная и в основном, конечно, была или с мамой, или у Ульяны Ильиничны. Правда, если подумать, то и раньше мы не особо-то близко общались. К тому же Алина уже ухитрилась пару раз съязвить в мою сторону, что однозначно являлось признаком выздоровления. Это точно не Палашка была, уж мне ли не знать, когда родная сестра гадости говорит, а когда — икотка.

Алину с мамой ждал очередной сеанс отчитки у Ульяны Ильиничны, а мне предстоял новый непонятный день в Никоноровке, одновременно скучный и тревожный.

Мы все очень удивились, когда в комнату заглянула Лида Пална и, вытирая руки о передник, как бы невзначай сообщила:

— Егор, там к тебе ребята пришли.

Алина даже головы не повернула от тарелки, а мы с мамой переглянулись и вышли, я — впереди, а она — за мной. Мама осталась на крыльце, дипломатично не показываясь, а я, уже натянув бейсболку, стараясь не торопиться и не выдавать своего удивления, направился прямиком к калитке, у которой действительно стоял студент, держа за руль замызганный, явно побывавший не в одной передряге велосипед.

При виде велосипеда я внутренне вздрогнул.

Двое местных ребят, чуть помоложе меня, слезли со своих велосипедов и стояли, даже не переговариваясь между собой. Еще один минуту назад спрыгнул с багажника студентова велика. Все парни были одеты очень просто — застиранные футболки со стершимся рисунком, так что его невозможно разобрать. Одинаковые сильно потрепанные кепочки. Подвернутые спортивные штаны. Все как один босиком. И хотя не улыбались, но и неприветливыми не выглядели.

Зато Федихин улыбался, будто между нами не было никаких недопониманий. Просто молодой человек, который взял шефство над приезжим пареньком. Ничего в этом такого. Если это были его проделки с колесом вчера вечером… Наверняка его.

Нельзя дать себя запугать страшилками. Я твердо решил, что ничего сверхъестественного вчера на вечерней улице не произошло. Пусть Снежана и Федихин изощряются, а я их раскусил. Так что если это действительно были его проделки с колесом, то я точно проверку прошел.

— Поехали с нами, пацан. Давай. Раков ловить будем на Ичётинке.

Только сейчас я обратил внимание на какие-то заостренные палки и сачки, которыми были вооружены

все деревенские. Сачки не для ловли бабочек, а похожие не то на авоськи, не то на мягкие корзинки.

Парни молча, без всякого выражения смотрели на меня, то есть просто ожидали моего ответа, без эмоций. Им было все равно, поеду я с ними или откажусь.

— Спроси у матери и давай, — поторопил студент.

Ну раз ему вчерашнее по барабану и обсуждать не собирается, то и я не буду выпендриваться.

Я кивнул и точно так же, без спешки, пошел обратно в дом, якобы мама не ждала за дверью. Здесь же была Лида Пална, которая даже вышла из комнаты, чтобы послушать меня.

Мама очень обрадовалась, но постаралась это скрыть, чтобы местные не решили, что я какой-нибудь маменькин сынок. На пороге она быстро сунула мне в руку пару купюр:

— Купишь на всех каких-нибудь вкусняшек. Наверняка проголодаетесь. Сам поешь в первую очередь.

Здорово, я и не подумал об этом. Если мама боялась, что я восприму это как попытку подольститься к местным, то ничего подобного. Наверняка деревенские с собой взяли перекус, и еще неизвестно, станут ли делиться со мной.

Велосипеда у меня не было, и я немного замешкался, поскольку пацаны вскочили на свои велосипеды и поехали. Но тот парень, который приехал со студентом, разбежался и прыгнул на багажник к одному из приятелей. Так что у меня оказался свой водитель. Немного непривычно, с одной стороны, будто я малыш какой- то. Но, с другой стороны, не напрягаться лишний раз.

Эх, сейчас бы на том мотоцикле с коляской прокатиться! Уж куда круче, чем на велосипедах…

У магазина я попросил притормозить, и вся группа без возражений остановилась. Студент, кстати, и не ду

мал представлять меня компании, как и не назвал имен пацанов.

Магазин занимал небольшое одноэтажное здание, наполовину кирпичное, наполовину деревянное, крытое замшелым шифером и выкрашенное облупившейся, выцветшей зеленой краской. Кроме двух, все остальные окна были закрыты листовым железом, тронутым ржавчиной.

Даже если бы не было надписи «КООП МАГАЗИН», в этом простом строении почему-то сразу угадывалась торговая точка. Может, потому что дорога протоптана была и сорняками вокруг не заросло. И даже на стене была прибита фанерка с выведенными по трафарету буквами «Информация». Правда, из информативного там размещались обрывки старых объявлений. Отец обязательно пошутил бы, что это означает: в деревне все хорошо. Ведь отсутствие новостей — уже сама по себе хорошая новость.

Коричневая металлическая дверь была гостеприимно распахнута, а в жаркой полутемной глубине за деревянным прилавком стояли две пожилые тетеньки. Ну как пожилые — в возрасте. Не совсем бабушки, но уже на подходе к тому. По крайней мере, гораздо моложе той бабки, которая стояла у прилавка с другой стороны. Вроде бы ничем не примечательная, в какой-то невнятной растянутой кофте поверх линялой красной рубашки, в калошах и шерстяных носках, несмотря на жару. Белый платок повязан туго-туго, ни один волос не выбивается.

Обыкновенная деревенская старуха, если бы на какую-то долю секунды мне не показалось, что я узнал эту бабку. Даже остолбенел на пороге. Наверное, выглядел довольно невоспитанно при этом, но, к счастью, все длилось буквально мгновение. Потом я сморгнул, и морок пропал.

Нет, никогда я этой женщины раньше не видел. И совсем она не похожа на ту старуху, которая ночью по нашей квартире шастала и возле Алины пропала, словно в нее вселившись. Вообще не похожа. Как я мог ошибиться? Может, это у меня на нервной почве. Связались воедино и Лариса Игоревна, и неизвестная колдовка, насылающая икоту. Почему — не знаю.

Одна из продавщиц, та, что постарше, между тем протянула бабке какую-то холщовую сумку, явно не с товарами из магазина, и очень вежливым, нарочито ласковым голосом поинтересовалась:

— Когда к нам в следующий раз, Клавдия Матвеевна?

— Не скоро, не скоро, дорогуша, — как-то без энтузиазма откликнулась бабка и быстро прошла к выходу, стрельнув в мою сторону глазами и явно стараясь даже случайно не задеть меня, хотя я по-прежнему торчал на пороге.

Без нее стало гораздо лучше.

Когда же я наконец вошел, продавщицы уже трепались между собой. Я по привычке напрягся, что они опять обсуждают мою семью, но, поскольку мое появление никак не прервало животрепещущую беседу, сразу успокоился. Да и вообще, что я тут о себе воображаю? Наверняка та бабка, Клавдия Матвеевна, была для них гораздо важнее моей незначительной личности. Наверное, мама права, я только о себе и думаю, вот и кажется, что остальные заняты тем же — думают тоже обо мне.