Подлинная дружба между людьми, одинаково стремящимися к прекрасной жизни, не боится в том числе и злых языков. Как говорит Аристотель, «нелегко поверить кому бы то ни было в дурное о человеке, о котором за долгое время сам составил мнение: между ними доверие и невозможность обидеть и все прочее, что только требуется в дружбе в истинном смысле слова», тогда как другие типы приятельства не выдерживают наветов и подозрений. Уверена, что у философа имелись настоящие друзья, защищавшие его от завистников и клеветников, которые после основания Ликея в Афинах в 336 г. до н. э. пытались обвинить философа в измене Афинам и работе на Македонию.

В отличие от первых двух разновидностей дружбы, истинная дружба требует проверки временем. Давность выступает гарантией стабильности. С друзьями, пишет Аристотель, мы обращаемся прямо противоположно тому, как обращаемся с одеждой. Когда старый плащ ветшает, мы предпочитаем новый. С друзьями же все наоборот. Чем дольше мы знаем друга, тем больше убеждаемся в его прекрасных качествах. Так что, даже если новый друг кажется вам хорошим, благоразумнее предпочитать старого, поскольку новая дружба еще не проверена временем. Аристотель с лукавой усмешкой цитирует поэта Феогнида: «Душу узнаешь – мужчины ли, женщины ль – только тогда ты, / Как испытаешь ее, словно вола под ярмом». В другом месте он приводит известную пословицу о пуде соли, который нужно съесть, чтобы как следует узнать человека (то есть достаточно времени провести с ним за общими трапезами).

Доверие завоевывается не за один день, зато подрывается вмиг. Друг, который предал вас, подвел в критической ситуации или обидел, заслуженно теряет статус близкого. Я научилась оставлять давним друзьям второй шанс, но только один. Всегда есть вероятность, что произошло недоразумение, однако, если после выяснения отношений человек снова принимается за свое, значит, дело не в недопонимании, а в свойстве характера. Это не значит, конечно, что нужно вычеркивать человека из жизни целиком и полностью. У меня имеется двое бывших друзей, утративших мое доверие после того, как дважды отказали мне в поддержке в трудную минуту, тогда как я им в аналогичных ситуациях помогала. Я с ними не рассталась, но перевела в категорию приятелей, с которыми поддерживаю отношения ради пользы и досуга. У Аристотеля такие «разжалованные» друзья тоже имелись, судя по его словам о необходимости перестраивать общение с ними:

Даже когда сердечной дружбе приходит конец, ностальгия по былому теплу способна сыграть огромную роль.

Близких друзей много быть не может, утверждает Аристотель. Ведь для истинной дружбы «нужно приобрести опыт [узнать человека получше] и сблизиться, что трудно в высшей степени, если друзей много». Если близкий круг слишком насыщен, трудно уделять всем требуемое внимание: «В тягость становится и делить со многими радость и горе, как свои собственные, потому что, весьма вероятно, придется в одно и то же время с одним делить удовольствие, а с другим – огорчения». Лучше сузить этот круг до нескольких самых близких – так чтобы по пальцам хватило пересчитать – и усердно работать над отношениями. Это относится и к избранному нами спутнику жизни, и даже кровным родственникам, заботу о которых тоже, увы, придется дозировать и разбираться, кто действительно в ней нуждается. Забота подразумевает, что вы делите с близкими радости и печали и регулярно делаете друг для друга что-то хорошее. Кроме того, Аристотель советует поддерживать с друзьями постоянное общение.

С появлением скайпа и электронной почты общаться с дорогими нам людьми, даже если они находятся на другом краю света, стало несомненно проще, чем в Античности. Бесценная подлинная близость действительно требует частых контактов. Раньше во время отъездов за границу я звонила мужу и детям слишком редко – ни к чему хорошему это не привело, поэтому теперь я стараюсь перекинуться парой слов с каждым хотя бы раз в день.

Неправедного человека, подсказывает нам Аристотель, выдает стремление раз за разом ставить собственную материальную выгоду выше благополучия друга. Как гласила древнегреческая поговорка, «у друзей все общее», однако люди подлые дружат ради наживы, а не ради дружбы как таковой и воспринимают вас как «довесок» к материальным благам. Это обыкновенные прихлебатели, которые разбегутся, как только вы окажетесь на мели и не сможете больше угощать их за свой счет.

Демонстрируя почти пророческую проницательность, Аристотель описывает явление, в современной психологии известное как проекция. Порочные люди вполне могут заводить мимолетные шапочные знакомства ради удовольствия (скажем, перекинуться в карты). Но на близкую первостепенную дружбу они не способны, поскольку никому не доверяют: они меряют окружающих по себе. Так как в собственных поступках они руководствуются эгоизмом, завистью, желанием одержать верх любой ценой, то просто не в силах вообразить иную нравственную парадигму, основанную на стремлении ко всеобщему счастью.

Тот, кому вы действительно дороги и близки, не будет переживать, если вы не заметите оказанного вам благодеяния. Ему важно не доказать вам что-то и не получить ответную услугу, а максимально способствовать вашему счастью. Хорошие родители испытывают подобную альтруистичную любовь к своим детям. Собственно, Аристотель считает правильным, что «отцы любят детей больше (а матери – еще сильнее отцов), нежели любимы детьми. И те, в свою очередь, собственных детей любят больше, чем родителей». Превосходство материнской любви над отцовской Аристотель объясняет тем, что «матери с большим правом считают детей своим произведением: ведь произведения разнятся по тяжести затраченного труда, а рождение ребенка тяжелее достается матери».

Примером крайнего проявления самоотверженной любви у Аристотеля выступают матери, отдающие своих детей на усыновление ради их будущего благополучия. Он ссылается на трагедию, в которой Андромаха, спасая своего сына Астианакса от греков, намеренных сбросить младенца со стен Трои, пытается подкинуть его другой женщине и таким образом тайно вывезти из города. Для Андромахи это значит расстаться с сыном навсегда. Кроме того, спасенный Астианакс об этой жертве со стороны матери знать не будет и, возможно, вырастет в убеждении, что родительница от него попросту избавилась. Близкие друзья напоминают хороших матерей в другом: им по-настоящему больно, когда вам плохо, и они готовы взять ваши страдания на себя, лишь бы облегчить вам жизнь. «Как птицы, чувствующие боль друг друга», – добавляет зоолог Аристотель. У птиц моногамны около 90 % видов (по сравнению с 3 % у млекопитающих), в чем Аристотель наверняка убедился, наблюдая за жизнью отдельных птичьих пар.

Кого-то, возможно, смутит, что Аристотель не видит разницы между близкой дружбой с членами семьи и с людьми неродными, тогда как в реальной жизни большинство из нас в основном эту разницу ощущает. Осознать, что человек не обязан испытывать к вам привязанность, преданность, желание способствовать вашему благополучию только по факту родства, бывает тяжело, но осознать это необходимо. Очень полезно набраться храбрости и проанализировать по аристотелевским критериям все свои родственные связи (за исключением взаимоотношений с собственными детьми, поскольку дети, которых вы сами решили произвести на свет, вправе рассчитывать на вашу безусловную любовь). Возможно, даже внутри небольшой нуклеарной семьи найдутся те, кому собственная выгода важнее вашего благополучия и кто готов ущемлять вас, предать, оставить без помощи в случае нужды. Кровь не всегда гуще воды: друзья могут любить вас сильнее, чем обладатели общих с вами генов или окружение, в котором вы росли и воспитывались, если вы приемный ребенок. И вот тут-то самое время вспомнить о дружбе утилитарной. Родного или двоюродного брата или сестру, которые не делают вам ничего хорошего в ответ на ваши благодеяния, Аристотель рекомендовал бы определить в «дальние», второстепенные друзья. С ними можно обмениваться поздравлениями по праздникам и, самое большее, приглашать на свадьбы, без всякой необходимости испытывать вину за отчуждение.