— Да, сестра.

Каким-то образом ему удавалось вести себя как обычно, и это помогло Анне взять себя в руки.

— Анна! — крикнула Сара. — Где вы, Анна? — Ее голос звучал так ласково, словно женщина, которую она искала, была ее матерью или ближайшей подругой.

— Я здесь, — откликнулась Анна. От неожиданной нежности глаза у нее заволокло слезами. — Все хорошо, — сказала она. — Я с вами.

Каждая минута в операционной казалась очень долгой и была до отказа заполнена действием. В помещении находились, помимо Анны, Стенли и Барбари, еще две медсестры, которых срочно вызвали из деревни. Анна чувствовала, что они наблюдают за каждым ее движением, когда она мыла высокий белый холм — живот Сары. Она мельком заметила, что Стенли молится, торопливо бормочет просьбу, обращенную к Богу, зажимая рот и нос Сары тряпкой, пропитанной эфиром. Они не стали измерять пациентке давление: даже если бы оно упало, они не смогли бы его поднять. Но Барбари держала палец на пульсе роженицы, чтобы, если сердце остановится, они знали: следует бросить все силы на спасение младенца…

Анна надела перчатки, взяла скальпель и поднесла его к животу Сары. На секунду вспомнила о Майкле, затем отбросила все мысли о нем. Вместо этого она представила себе господина Хейуорта, крупного пожилого мужчину, — у этого опытного акушера она проходила практику. Каким бы ургентным ни был случай, старик никогда не нервничал, а методично выполнял свою работу, словно тело попавшей к нему в руки женщины ничем не отличалось от тонкого механизма. Анна попыталась отключить все чувства, представить, что Сара — манекен для тренировок. «Кесарево сечение — довольно-таки простая штука, — напомнила она себе. — Всего-то и надо, что правильно сделать разрез…»

Поторопись. Торопись. Торопись…

Анна провела сверкающим скальпелем по коже, так что на белом фоне появилась аккуратная красная линия. Погрузила лезвие в слой жира. Вела руку медленно и ровно, запрещая ей дрожать. Затем отложила инструмент в сторону и осторожно просунула пальцы к брюшным мышцам. Они растянулись за время беременности, но были все же довольно плотными. Осторожно раздвинув их, она добралась до стенки матки. Гладкой, розовой, твердой… Анна представила, что она — старый акушер. Он толкал и раздвигал, объясняя каждое движение медсестрам-стажерам. Болтал и сыпал шутками. И не успевали они сообразить что к чему, как задание уже было выполнено: матка — раскрыта, ребенок — вытащен на свет божий и уже лежит на столе, такой скрюченный, с нежной кожицей…

Но у нее не было возможности много времени уделять ребенку, и потому Анна просто схватила скользкое тельце, достала его и передала Барбари, стоявшей около нее наготове. Крохотный ротик открылся и издал долгий пронзительный вопль, словно ребенок уже каким-то образом понял, что его поджидают здесь страх и опасность. Анна едва взглянула на его красное сморщенное личико, зажала и перерезала пуповину и снова повернулась к Саре. Но какая-то часть ее тем не менее вздохнула с облегчением. По крайней мере одного ей удалось спасти.

Одного близкого Майклу человека.

— Эргометрин, — бросила Анна.

Стенли уже приготовил шприц. Когда он ввел препарат в капельницу, Анна нащупала плаценту и крепко зажала ее в кулаке. Вот он, ее враг. Трубопровод, по которому из Сары потихоньку вытекала жизнь. Анна пристально посмотрела на матку: ткань побледнела, стала почти белой — результат действия препарата, ослабившего кровоснабжение органа. Анна легонько потянула к себе плаценту, чтобы узнать, идет ли она. Посмотрела на Стенли, встретилась с ним взглядом. Они были без масок. Без халатов. Нависали над открытым телом Сары, как обычные убийцы в переулке. На мгновение Анна ощутила, что в ней снова набирает силы паника. Она закрыла глаза; у нее кружилась голова.

— Дыхание стабильное. Пульс учащенный, — доложил Стенли.

В его голосе появилась резкость, чего Анна никогда прежде не замечала за ним. Это помогло ей взять себя в руки и сосредоточиться на плаценте. Она почувствовала, как плацента подалась. Вышла… Она смотрела на нее, как на поверженного врага. Она искупалась в его крови. Затем Анна бросила плаценту в ведро, стоявшее на полу.

Медсестра вручила ей иглу с хирургической нитью. Анна промокала рану, убирая кровь, пытаясь понять, откуда лучше начать закрывать ее. Она не забывала о том, что Стенли стоит возле нее, проверяя и перепроверяя пульс Сары.

— Может, добавить крови? — предложил он.

Пару секунд Анна не могла понять, что он имеет в виду. Неужели вокруг мало крови?… Наконец она поняла.

Переливание. Саре нужно сделать переливание крови.

— У меня девяносто, — ровным тоном произнес Стенли. Слишком ровным. — Ниже не падает. Пульс учащенный.

Анна попыталась сосредоточиться. Ей как-то говорили, какая у Сары группа крови. Она запомнила это, потому что группа была редкая.

— У нее четвертая, — заявила Анна, когда туман в голове внезапно рассеялся. — Ей можно переливать кровь любой группы.

— Тогда за кем мне послать? — быстро спросил у нее Стенли.

Кровь в больнице не хранили: на холодильники полагаться было нельзя, и кроме того, мало кто из африканцев был готов поделиться своей кровью с чужаком. Анна вряд ли смогла бы одновременно отдавать свою кровь и накладывать шов. Нужно найти другого донора. Конечно, существует риск переливания зараженной крови, но если кровь не перелить в ближайшее время, Сара почти наверняка умрет…

— Ордена, — решила Анна. — Позови Ордену.

Экономку вполне можно было считать другом семьи. Анна не сводила глаз с иглы: каждый слой ткани следовало сшивать отдельно. От напряжения пот тек у нее по вискам, когда она заставляла руки выполнять стандартные действия.

Стенли передал указания, повернувшись к двери, выходившей во двор. Но вошедшая уже через минуту африканка в халате и маске оказалась не домоправительницей, а одной из молодых женщин, посещавших «материнский клуб» Сары. Эрика. Анна узнала ее, несмотря на маску, узнала по прекрасным миндалевидным глазам. Сына Эрики несколько недель назад положили в больницу с диагнозом «малярия», и кровь матери проверили на наличие инфекции и очистили, прежде чем перелить ему.

— Я пришла, — входя в операционную, просто сказала Эрика. — Я хочу предложить свою кровь.

Стенли наградил ее восхищенным взглядом.

Эрика протянула ему руку.

— Вам нужна я, — добавила она. — Разве моя кровь не узнала, как покидать мое тело и путешествовать снаружи?

Медсестры подготовили женщину к переливанию, а Анна тем временем закончила накладывать швы и приготовилась бинтовать рану. Теперь, когда разрез был зашит, он уже не казался таким ужасным. Его покрывали аккуратные черные стежки, похожие на ряд крошечных мух, с жадностью припавших к скрытому источнику. Когда Анна увидела результат своей работы, слезы навернулись ей на глаза, и испытанное облегчение высвободило ее эмоции, чего не смог сделать страх. Она вспомнила лицо Сары, ее глаза. Ее слова, едва слышные.