– Нашла что-нибудь? – мгновенно переключился на ведьму Лик.

– Найти-то нашла, но там на неделю поисков. И сократить список не выйдет. Я и так, что могла, сделала.

– Киборг, у нас нет недели, – недовольно прорычал Иму. Горица дернула его за рукав, отчего рычание перешло в свирепое фырканье.

– Лик, может, Лулу или Жюли знают, где дед хранит свои сокровища?

Во взгляде русалки читалась надежда.

– Нет. – Ликург устало опустился на стул. – Я уже связывался с «3А». Лулу за полчаса умудрилась сдать кого только можно и про Мохсогола бормотала, но информация бестолковая. Жюли идет как свидетель, так что вовсе честнее праведницы. Только про Чорруна знает еще меньше матери.

– Лик, – вдруг вступил в общий диалог до того молчаливый и задумчивый Клеомен, – дай я схожу к Булчуту. Хуже не будет.

– Что задумал?

– Посижу напротив него, поговорю сам с собой. Ни одного вопроса не задам.

Клеомен знал, что шеф согласился еще до того, как увидел утвердительный кивок, так что к двери пошел заранее. Порой ему не хотелось притворяться, что он не видит истины. Сейчас как раз был такой момент. Ребята зашли в тупик. Убийца мог избежать наказания, и даже обычно находчивый Ликург не мог сориентироваться, в какую сторону выгоднее двигаться. Самое время не молчать.

Клеомен дошел до общей кухни на этаже, налил две чашки улуна, затем вернулся к допросной, постучал хвостом в дверь и вошел.

Булчут удивленно уставился на черта.

– Привет! – Клеомен дружелюбно улыбнулся и поставил одну чашку перед сюллюкюном. – Меня Клеомен зовут. Подумал, горячее не повредит.

Булчут презрительно усмехнулся, но от чая отказываться не стал.

– Ну да. Ты прав, я собираюсь тебя уговорить сдаться.

– Чего он творит?!

Черт улыбнулся, услышав в наушнике возмущенный возглас Иму. Он любил аниото. Единственное искреннее создание в его жизни. Более того, леопард имел привычку озвучивать свои мысли даже тогда, когда стоит промолчать.

– Там в углу камера. – Клеомен указал на едва заметный выступ под низким потолком. – Сейчас целая группа отдела деяний против личности смотрит на тебя и считает психом.

Булчут равнодушно пожал плечами.

– Только я полагаю, ты не псих.

Теперь сюллюкюн внимательно взглянул на Клеомена.

– Женщина с двумя детьми, работая секретарем в прачечной, сумела приобрести квартиру в отличном жилом комплексе да к тому же держать няню. Пенсионные отчисления ее покойного мужа не позволили бы ей совершить такие покупки.

Во взгляде Булчута ясно проступила угроза.

– Мы ее не трогаем. Единственное, жандармам пришлось доехать, показать изображения тебя, твоего отца, Мирослава и задать несколько вопросов. Она, правда, тебя не знает. Я наблюдал из кабинета, как она отвечала.

Булчут нервно отставил чашку и откинулся на спинку стула.

– Отбывать срок за убийство ты не хочешь и не станешь – это уже очевидно. Отец тебя вытащит. Ключевая фраза «отец вытащит».

Мохсогол дернулся. Ему хватило секунды на размышление.

– Это я. Я убил Мирослава Баранова.

– Сначала откажись от защитника.

– Я отказываюсь от защитника! Это я убил Мирослава Баранова.

Лик тихо выдохнул.

– Клеомен, как я мог пропустить настолько очевидный ответ?

– Ты просто никогда не был давно и безответно влюблен, – улыбнулся черт.

В операторской его улыбки видно не было, но фразу услышали все. Повисла гнетущая тишина. Никогда раньше Мос не чувствовала себя так странно и непривычно, а еще она не могла оторвать взгляд от статной темноволосой фигуры напарника на экране. Даже дышать было страшно.

– Ничего не поняла! – вдруг громко возмутилась Козлова, отчего кошка захотела ее обнять и расцеловать. – С какого перепуга он сознался?

– Бабуль, вот ты понимаешь?! – Руся зло уминала четвертую булочку, пока на экране шел иномирный сериал о всех возможных видах любви, доступных человеческой расе, в антураже обшарпанного учебного учреждения. – Откуда я могла знать, что сюллюкюны настолько больные?!

– Ша, – Береслава махнула рукой на внучку, – не слышно ничего!

– Да чего там слышать? Руслан любит Катю, но не скажет, что любит, поскольку убежден, будто она внебрачная дочь его отца.

– Так можеть, ис-с-стина случайно сейчас откроеться?

– «Не откроеться», – передразнила Руся бабулю и откусила булку, – фпереди эще тесять сэрий.

– Не говори с набитым ртом. И чего ты возмущаешься? Все предельно ясно с твоим последним делом. Удивительно, что красавчик-психолог не раскрыл сути сразу. Какой-то он неидеальный. Бабушка прямо расстраивается. Булчут, как самый младший и неопытный, должен был заслужить внимание старшей и опытной, тем более вдовы. Женщины сюллюкюнов замуж во второй раз выходят только за самостоятельных и если уверены, что их любят бескорыстно и до потери разума.

– Он же создание убил!

– Убил. Из ревности и напоказ. Чтобы дама сердца знала, что интересоваться другими мужчинами права не имеет. Он же сюллюкюн. – Береслава пожала плечами так, словно эта последняя фраза все объясняла. – За содеянное шустрик ответит сам, доказав таким образом окончательно свою самостоятельность. Что материальная помощь от него была – это вы ей уже наверняка рассказали. И все! Ваша Уйгуна покорена. В скором времени она сама к нему придет из любопытства, жалости и восторга. И поглядишь, будет ждать из застенок общественных.

– Больная логика.

– Для тебя больная. Для них – нет. Как-то плоховато ты училась, видимо. Курса по созданиям не помнишь совсем. А теперь жуй свои сладости и не мешай бабушке наслаждаться киношечкой про любовьку.

– Психи, – заключила недовольно Руся.

Безумный рабочий день давно остался позади. За окном шумела ночная городская жизнь. Маруся в компании бабы Бери, развалившись на диване, ужинала, чем Вселенная послала. Начали две мадемуазели с репы тушеной, заканчивали булочками сладкими со сбором травяным.

На экране Руслан за ручки подержал Катю, страдающим голосом сказал длинную речь о том, что она ему не нужна, и ушел, оставив даму сердца в слезах. Конечно, одной дама сердца осталась ненадолго. У Антона Катя тоже была предметом любви.

– Ох, неприятный тип! – Береслава всплеснула руками. – Хотя настырный. Люблю настырных.

Руся тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана. Сериалы «про любовьку» в отличие от бабушки у нее интереса не вызывали. Вся новая работа ежедневно, как сериал. Поневоле вдруг вспомнился шеф и его поведение в Пустошах. Про то, что «красавчик-психолог» вел себя там очень и очень странно, Руся бабе Бере так и не рассказала. Все секреты, что подписывалась не разглашать, разгласила, но про Лика почему-то не захотела. Словно это что-то личное было. Хотя какое личное? Маруся усмехнулась. Что там может быть личного?