Нас интересует возникновение современных экономик, а не меркантилистских. Главный момент, который здесь необходимо подчеркнуть, состоит в том, что, даже если возросшее прилежание, бережливость и богатство стали следствием культурного сдвига к усердию, скромности и буржуазной порядочности, как утверждал Вебер, трудно понять, мог ли такой культурный сдвиг стать причиной беспрецедентных свершений современных экономик XIX века, поскольку длинные рабочие недели, высокий уровень сбережений, уважение к законам и договорам — все это, видимо, появилось уже в XVII — начале XVIII века, как отмечали Смит и Юм. (Если рабочая неделя и уровень сбережений увеличились в странах, куда пришла современная экономика, есть все основания полагать, что на них повлиял быстрый экономический рост и высокий спрос на инвестиции, обусловленные динамизмом современных экономик.) В лучшем случае можно утверждать, что буржуазная порядочность была необходима для развития современных экономик или же поддерживала их точно так же, как раньше коммерческие экономики.

Но в то же время происходили и подлинные культурные сдвиги, которые можно считать причинами возникновения современных экономик. Очевидно, что западный мир (некоторые страны в значительно большей степени, чем другие) приобрел определенный этос или дух, который, как только его элементы были собраны вместе, дал толчок динамизму, составляющему суть современных экономик. Этот сложившийся этос был частью гуманизма (хотя гуманизм шире этого этоса). В странах, регионах и городах, где эти течения достигли критического уровня, они запустили создание современной экономики. (Не имеет значения, что наиболее ранние из элементов этого нового подхода или культуры возникли несколькими столетиями ранее, поскольку другие ключевые элементы более позднего происхождения.) Для этого этоса хорошо подходит название «модернизм».

Значение «модерна», или «современности», в данном контексте нам вполне знакомо — так, можно говорить о современной женщине, современном городе, современной жизни, современном как нетрадиционном, современном как новом, современном как подрывающем устои и нарушающем границы. Современное общество создает перемены внутри себя, а новые идеи тех, кто участвует в современной экономике, являются основными источниками этих перемен. Первые современные общества, как утверждает Пол Джонсон в своей работе «Рождение современности», датируются 1815 годом. Однако, как показывает Жак Барзен в своем объемном исследовании «современной эпохи» «От рассвета к упадку», современное мышление возникает в конце XV — начале XVI века. Отдельные идеи, которые мы с полным основанием считаем модернистскими, существовали еще в античные времена, но тогда они не были широко распространены, а затем, в эпоху Средневековья, они и вовсе были забыты.

Современные ценности — установки и убеждения — и по сей день превалируют в странах Запада, хотя и в разной степени. К числу модернистских ценностей относятся такие нормы, как самостоятельное мышление, работа на себя и самовыражение. Это также установки по отношению к другим: готовность принять изменения, вызванные или желаемые другими; стремление работать вместе с другими; желание мериться силами с другими, то есть конкурировать с ними, наконец, желание проявлять инициативу, то есть идти впереди. (Все эти культурные элементы не являлись ключевыми для производства, торговли и накопления в коммерческих экономиках[77]. Как уже отмечалось ранее, экономисты начиная со Смита и заканчивая молодым Марксом сетовали на то, что коммерческие экономики не используют все эти элементы своей культуры.) К другим модернистским установкам относятся желание создавать, исследовать и экспериментировать, положительное отношение к препятствиям, которые необходимо преодолеть, стремление к интеллектуальной увлеченности, а также желание нести ответственность и отдавать приказания. За этими желаниями скрывается потребность в применении собственного рассудка, в действии по своему собственному разумению, в упражнении своего собственного воображения. Этот дух не предполагает любви к риску, то есть радости от ставок на подбрасываемую монету. Это дух, который видит перспективы непреднамеренных последствий, связанных с погружением в неизвестное и становящихся ценной частью опыта, а не чем-то вредным. Изучение самого себя и личностное развитие — главные виталистические ценности[78].

Модернистские убеждения включают и некоторые идеи о том, что правильно и что неправильного правильности обязательной конкуренции с другими за более уважаемые позиции, правильности большей оплаты за большую производительность или большую ответственность, правильности приказов тех, кто занимает более ответственные позиции, и правильности их проверок, о праве людей предлагать новые идеи, новые способы производства и новые вещи, которые можно сделать. Все это противостоит традиционализму с его представлениями о службе, долге, семье и социальной гармонии.

Первые признаки этого нового духа обнаруживаются в эпоху Ренессанса. В Средние века представления о том, что активное исследование мира может принести значительное вознаграждение (и не только королям), что не все уже известно и что человеческое воображение способно на открытие новых знаний, были просто невозможными. Гуманист Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494), один из главных героев Возрождения, утверждал, используя религиозные понятия, на которых он вырос, что, если люди были созданы по образу Бога, они в определенной степени должны обладать способностью к творчеству. В надгробной речи, посвященной Микеланджело, Пико называет человека «скульптором, который должен создать, изваять свою собственную форму из того материала, который уделила ему природа». То есть Пико сформулировал принципы «индивидуализма», согласно которому люди должны сами упорным трудом определять собственное развитие[79]. Влиятельный гуманист Дезидерий Эразм Роттердамский (1466–1536) писал о «расширении горизонта [человека], проистекающем из надежды на бессмертие, быстроты новых стремлений, намека на бесконечные возможности», которые он связывал с «духом христианства»[80]. Требование Мартина Лютера (1488–1546) даровать членам римско-католической церкви «христианскую свободу», позволяющую самостоятельно читать и толковать Библию, стало вехой на пути освобождения людей от непродуктивного или дисфункционального правления.