– Мне сложно уважать власть, – ответил Мэл, – особенно если вышеупомянутая власть – жирный, продажный законник, у которого проблемы с личной гигиеной и лицо, которым можно лосей пугать.

Банди спустился по лестнице и встал нос к носу с Мэлом.

– А ну повтори, – прорычал он.

– Про запах изо рта я говорил? – спросил Мэл. – Шериф, я серьезно. Мятные пастилки вам не повредят.

Мощный удар по лицу тыльной стороной ладони сбил Мэла с ног.

Прижав одну руку к лицу и стиснув в кулак вторую, Мэл вскочил. Пистолет Банди со взведенным курком, направленный прямо ему в лицо, остановил его.

– Только попробуй, Рейнольдс. Давай, попробуй, ты, непокорный кусок фэй у. Я без сожалений вышибу тебе мозги. Я даже с удовольствием пойду и сообщу твоей мамаше о том, что я сделал и почему. Интересно, зарыдает ли она? Или пожмет плечами, словно знала, что рано или поздно ты получишь по заслугам?

Мэл стиснул зубы. Джинни заметила, что он готовится ударить Банди – а дальше будь что будет, – и положила руку ему на грудь.

– Не надо, – сказала она. – Не давай ему повод.

Мэл неохотно отступил. Возможно, он бы не послушал совета, если бы его дал кто-то другой, а не Джинни.

– Простите нас, шериф, – сказал Джейми. – Мы просто веселились, вот и всё, а зла никому не желали. Мы вернем старику Понтичелли его скот.

– Да уж конечно. И еще компенсацию ему заплатите.

– Почему? – спросил Мэл.

– Потому что я так сказал! – рявкнул Банди. Он назвал сумму, равную месячному заработку обычного работника, прекрасно зная, что она – гораздо больше того, что могут наскрести Четверо амигос. – Завтра до заката деньги должны быть у него, иначе вы отправитесь в окружную тюрьму. И я лично прослежу, чтобы вас кормили половинными пайками и выдали самые завшивленные одеяла, которые у нас есть.

Деньги для них раздобыл Тоби. По местным меркам его семья считалась зажиточной, ведь Лиам Финн был геодезистом, а Марла Финн – адвокатом. Он умолял родителей выдать ему нужную сумму, и они, хотя и неохотно, выполнили его просьбу. Каждая лишняя монета, которую Четырем амигос удалось заработать за следующие несколько недель, шла в уплату долга.

Оглядываясь назад, можно было сказать, что им удалась чертовски смелая проделка, но прошло месяца два, прежде чем Четверо амигос смогли вспоминать о ней со смехом, и еще два месяца, прежде чем они набрались смелости провернуть нечто столь же рискованное. За это время Тоби обрел немного уверенности и даже словно стал немного выше. Поскольку именно он их выручил – да, с родительской помощью, но всё-таки, – он, похоже, решил, это повысило его статус в группе. Он уже не был просто мелким парнишкой, который таскается за всеми хвостом. Он стал равным любому из них.

Очевидно, это создало у Тоби впечатление, что теперь у него больше шансов с Джинни, и поэтому он с новыми силами приступил к кампании по завоеванию ее сердца.

И к великому неудовольствию Мэла это, похоже, сработало. Джинни по крайней мере перестала относиться к Тоби как к младшему брату; она больше не похлопывала его по плечу и не улыбалась ему с нотой снисходительности, но стала его уважать – почти так же, как и он стал уважать сам себя. Теперь они делились друг с другом секретами. Иногда Мэл заставал их в такие моменты, когда они, сблизившись друг с другом, болтали о чем-то или смеялись.

Мэла это бесило. И всё же он не мог бросить Тоби вызов, не мог вступить с ним в борьбу за расположение Джинни. Только не сейчас. Сейчас это было бы неправильно. Они же Четверо амигос, закадычные друзья, не разлей вода, их объединила любовь к авантюрам, которая прославила их, создала им скандальную репутацию. Мэл не мог допустить, чтобы ревность всё это разрушила.

Не мог, верно?

– Тоби, – негромко сказал Мэл. – Тоби Финн.

Тоби, – его друг и брат по оружию. Человек, за которого он с радостью пожертвовал бы жизнью как до войны, так и во время ее.

Теперь Тоби стоял на платформе, и насколько Мэл мог судить по его виду, он сильно изменился. Он был худой, практически истощенный, и горбился, словно восьмидесятилетний старик. Его лицо вытянулось, а копна непослушных рыжих локонов, которую помнил Мэл, превратилась в скромную шапочку; ее редкие пряди были жесткими и перекрученными, словно медная проволока. В тренировочном лагере «бурых» все смеялись над морковного цвета локонами Тоби; новобранцы называли его «Ржавым» и «Апельсинчиком». Похоже, что послевоенные годы обошлись с Тоби сурово – как и с многими другими, и Мэлом в том числе.

Но Тоби был жив, он был здесь, и это чрезмерно радовало Мэла. Он сложил ладони рупором и крикнул:

– Тобиас! Тобиас Финн! Тоби!

Его голос срикошетил от каменных стен и потолка. Люди внизу повернули к нему головы. Бесстрастный взгляд Тоби озадачил Мэла. Неужели Тоби его не узнал?

– Тоби, это я, Мэл. Помнишь меня?

Его слова были встречены неодобрительным гулом и шипением. Мэл потрясенно сделал шаг назад, словно они – физическая сила, давящая на него. Какая-то косоглазая женщина с вытянутым лицом схватила его за руку и остановила. Неодобрительные крики становились всё громче, и для Мэла они были словно удары кулаков.

«Это какой-то бред, – подумал Мэл. – Такое чувство, словно я – главный враг народа. Что происходит, чёрт побери?»

Тоби поднял руку, призывая к тишине. Постепенно гул смолк.

– Дамы и господа, мои товарищи, – обратился он к толпе. – На это ушло много времени, но я сдержал слово и выполнил вашу просьбу. – Он выбросил руку вперед, указывая на Мэла. – Я привел сюда, на суд, человека, который вступил в сговор с Альянсом и украл у нас победу. Я привел вам предателя Малькольма Рейнольдса.

При слове «предатель», которое Тоби особо подчеркнул, толпа снова разразилась криками и проклятиями в адрес Мэла.

– Вздернуть его! – завопил кто-то, перекрикивая гул. – Вздернуть его!

Мозг Мэла с трудом осмысливал происходящее. Его похитители заулыбались и стали кивать друг другу, словно его унижение – это редкое, памятное и приятное событие.

«Этого не может быть, – подумал он. – Это неправильно. Наверное, я еще не отошел от газа, которым опрыскал меня Ковингтон, и сейчас сплю на полу в своем шаттле».

Но он не спал. И когда его глаза окончательно приспособились к тусклому и неверному свету, он заметил еще пару знакомых лиц – других «бурых», вместе с которыми он воевал в долине Серенити. Соня Зубури. Ее черные, словно вороново крыло, волосы рано поседели. Она, казалось, готова его укусить. Соню крепко держал за руку ее муж Дэвид. Мэл спас их обоих, рискуя собственной жизнью под вражеским обстрелом; он прикрывал их, чтобы они могли отступить из горящего сарая. Выражения их лиц говорили о том, что этот акт самопожертвования давно забыт и что сейчас чувства Сони и Дэвида к Мэлу совсем не похожи на вечную признательность.