Мы еще вернемся к причинам того, что произошло 20–21 августа, а сейчас хотел бы все-таки немного поговорить о том, с чего все начиналось. Насколько я знаю, впервые на заседании Государственного комитета по чрезвычайному положению вы оказались в 10 утра 19 августа. Собственно, на самом первом заседании.

В воспоминаниях генерала Варенникова есть описание того, кто, как, кого и при каких обстоятельствах вовлек в эту историю. Относительно вас он припомнил одну довольно любопытную деталь: Павлов с Крючковым, главные застрельщики и организаторы всей затеи, включили вас в состав, практически с вами не посоветовавшись, поскольку были совершенно уверены в вашей готовности войти в ГКЧП. Примерно то же самое, как я понимаю, произошло и с Александром Ивановичем Тизяковым. Таким образом, у них не было ни малейших сомнений в вашем с Тизяковым деятельном участии.

И вот когда следствие, которое проводила прокуратура Российской Федерации в финале всей этой истории, собирало сведения и характеристики на членов ГКЧП и их сторонников, оно обратилось, в частности, к Председателю (в ту пору) Совета министров РСФСР Ивану Степановичу Силаеву [57] , а тот, давая характеристику лично вам, назвал только одну черту: «Стародубцев нас ненавидел». Такое вот емкое и жесткое признание вашей роли в политической и хозяйственной жизни страны.

Когда вас призвали в ГКЧП, были у вас сомнения – вступать, не вступать? И какими при этом были ваши мотивы – политические и человеческие?

Никаких сомнений не было. Я знал о том, что идет подготовка ГКЧП, я – патриот своей великой страны, и сомнений не могло быть. Это правильно рассчитали и Крючков, и другие. А Силаев – один из тех, кто сыграл значительную роль в развале страны, в дальнейшем издевательстве над собственным народом, кто подверг 300-миллионный народ чудовищным испытаниям.

Финал был очень печальный. Своими руками эта команда убила то, что наш народ создавал десятилетиями после войны. Мы не только победили фашизм – мы восстановили страну после Великой Отечественной войны. Мы первые вывели человека в космос. Мы были лидерами на планете.

А чего, собственно, по вашему мнению, в первую очередь пытался добиться ГКЧП? Все-таки, смещая или отодвигая президента страны, вы как бы то ни было нарушали Конституцию, совершали преступление.

Мы не нарушали Конституцию, это абсолютно очевидно. Если бы мы нарушили, из нас, может быть, никого уже не было. Мы защищали Конституцию Советского Союза, мы защищали наш народ от чудовищных испытаний. Мы твердо решили защитить и воплотить в жизнь решение нашего народа сохранить великую державу – Советский Союз. Это было главное.

В самом начале нашего разговора вы предъявили первому и единственному Президенту СССР Михаилу Горбачеву в общем-то довольно серьезное обвинение в том, что он своей политикой не только разваливал страну, но делал это совершенно сознательно.

С вашей точки зрения, каковы были мотивы Президента СССР? Почему вдруг человек, взращенный ЦК КПСС, поступательно и вполне успешно преодолевший все этапы партийно-политической карьеры, в том числе и на близкой вам сельскохозяйственной ниве, ни с того ни с сего вдруг начал разваливать страну? Как вы себе это можете объяснить?

Никаких доказательств на этот счет не требуется, потому что господин Горбачев сам признался, что он всю жизнь мечтал развалить Коммунистическую партию, ну и, разумеется, великое государство. Он об этом заявлял неоднократно. И это было понятно. Вы помните, как он, как малый ребенок, радовался – «лучший немец года». Нормальный человек, наверное, схватился бы за волосы, за лысину, схватился бы и подумал: какой же я немец года? Нормальный человек отказался бы, опроверг бы это все. Но Горбачев, как малое дитя, подпрыгивал от радости.

Германия таким образом ответила Горбачеву признанием его роли (совсем не малой) в объединении Западной и Восточной Германии в 1990 году, полагаю так.

Кстати, об объединении… Это было объединение насильственным путем. Далеко не все на Востоке были сторонниками объединяться, потому что они понимали, что попадут в жесткие капиталистические условия и тоже понесут тяжелые потери. Так и было. Горбачеву тогда присвоили Нобелевскую премию, ну вы понимаете…

Ну да, строго говоря, за его роль в объединении Германии. Но главное – за окончание холодной войны.

Если бы этот человек имел человеческое достоинство, он должен был бы задуматься, что он наделал, что натворил. Но он продолжал болтать, болтать – без конца и края.

Понятно. Еще об одной теме, связанной лично с вами. В материалах следствия и в воспоминаниях Генерального прокурора России, который руководил этим следствием, есть довольно примечательный факт. В 20-х числах августа, уже после того, как все кончилось, но до ареста (прокуратура должна была еще получить разрешение на снятие с вас депутатской неприкосновенности и установить ваше местонахождение – оно не было известно), оказалось, что вы все эти дни работали над проектом указа президента по вопросам сельского хозяйства. Можете в двух словах рассказать, что это был за проект такой? Что вы рассчитывали изменить? На что надеялись?

Дело в том, что в Советском Союзе, на земле нашей, как правило, выращивались очень богатые урожаи, которые могли полностью обеспечивать внутренние потребности страны. Но, чего греха таить, допускались огромные потери, нерациональное использование того, что было выращено. И, естественно, требовался документ, который самым жестким образом перед всеми структурами снизу доверху ставил бы этот вопрос. Там был поставлен вопрос о том, чтобы убрать все, что выращено, все пустить в дело, поставить эту задачу под жесткий контроль в целях обеспечения нормального снабжения населения продовольствием. Нужен был документ, нужен был жесткий спрос. Я – хозяйственник, и понимаю, что это такое. И я работал над этим документом.

Что же касается местонахождения… Тогда распустили слух, что я улетел в Китай. Это была ложь, я находился в Москве у своего друга.

Да, материалы следствия это подтверждают.

А как Рафик Нишанович[58] лишал нас полномочий: «Кто – за?» Никто. «Кто – против?» Никто. «Единогласно». Так вот сразу после этого я позвонил Генеральному прокурору и сказал: «Я нахожусь там-то, приезжайте за мной». Я уже был лишен неприкосновенности и сам позвонил в прокуратуру. За мной приехали[59]. Первый допрос. Интересен был один из вопросов: «Если бы победил ГКЧП, кем бы вы были?» Я говорю: «Я – председатель агропромышленного объединения, я бы так и остался председателем агропромышленного объединения». Ни о каком захвате власти не могло быть речи, потому что в ГКЧП было все правительство во главе с Председателем Правительства. Об этом речи быть не могло. Но раздули кадило, нас изменниками признали. Предъявляли 64-ю, расстрельную статью…