Ты медленно покачал головой, очевидно, пытаясь понять, что происходит. Я заметила на твоем лице то характерное выражение, которое нередко возникает у мужчин при первой встрече с незнакомкой: смесь любопытства и желания показаться интересным, в общем, совершенно недвусмысленный – откровенный, если не сказать вульгарный – сигнал о сексуальной готовности. Я догадалась, что ты знавал немало женщин, всегда готов с легкостью завязать новое знакомство и не слишком склонен хранить верность. Ты увидел во мне всего лишь очередной шанс, и эта примитивная мужская реакция вызвала у меня такой трепет, как никогда прежде. Ты вел себя так, будто имел дело с совершенно нормальной, видимой женщиной.

– Не думаю, что мы встречались, – сказал ты. – Разве что где-нибудь на вечеринке.

– Вы с подружкой, ведь так?

– Ну, она… Да.

– А вы не бываете здесь один?

– Случается.

– Я собираюсь сюда на этой неделе. В среду вечером.

– Понятно, – сказал ты. – Но чего вы, собственно, хотите?

– Вы мне любопытны. Не догадываетесь почему?

– Нет. Может, просто объясните, в чем дело?

– Ерунда. Я просто немного нервничаю – не привыкла заговаривать с незнакомцами первой.

– Ах вот оно что! Ты явно испытывал неловкость. Бесцеремонная назойливость со стороны совершенно незнакомой женщины, видимо, поставила тебя в тупик. Ты, правда, говорил со мной шутливым тоном, но без насмешки. Я же была близка к полному замешательству и после первых нескольких фраз уже жалела, что вообще завела этот разговор. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда. Щеки мои горели, я плохо понимала, что говорю. Окончательно смущенная собственным бесстыдством, я отступила на несколько шагов и нырнула в людскую гущу. Я спешно пробиралась сквозь толпу с единственным желанием спрятаться, но в глубине души пламенно надеялась, что сказанного было довольно: что мне удалось пробудить твой интерес и ты придешь на встречу со мной в назначенный вечер, хотя бы из любопытства.

Я вышла на улицу и остановилась, разгоряченная и взволнованная своей неумелой отвагой. Никогда до того я ничего подобного себе не позволяла. Я была почти уверена, что Найалл выжидает где-нибудь неподалеку. Не обнаружив явных признаков его присутствия, я глубоко вздохнула и попыталась немного успокоиться, в то же время постепенно возвращаясь к своей изначальной невидимости. Погружение в нее придает мне уверенность в себе. Я слышала шум, доносившийся из паба: разговоры, грохот музыки, стрекотание кассового аппарата, звон стаканов. Стояло лето, на улице было тепло, и шел мелкий дождь: обычное дело для Лондона в это время года. Я же о, ничего не замечала. Увидев тебя, я стала сама не своя. Меня бросало в дрожь от одной мысли, что ты общался со мной как с нормальной женщиной, и вместе с тем я досадовала на себя за свою неуклюжесть, за этот дурацкий разговор. Неужели все нормальные люди проходят через такое, когда решаются завязать беседу с человеком противоположного пола?! До сих пор гламур спасал меня от подобных переживаний.

Посетители покидали паб – иногда группами, иногда парами. Я внимательно наблюдала за центральным входом, стараясь не пропустить тебя и надеясь, что ты не выйдешь через боковую дверь. Мне хотелось увидеть тебя еще раз, прежде чем ты уйдешь, на тот случай, если мы больше не встретимся. Наконец вы появились. Вы шли под руку, и я двинулась следом, почти вплотную, надеясь услышать что-нибудь полезное, например твое имя или нечто другое, что поможет мне впоследствии отыскать тебя.

Вы направились в переулок. Я шла за вами до самой машины – красного «ниссана». Ты распахнул дверцу и продолжал держать ее широко открытой все время, пока твоя пассия устраивалась на сиденье. Потом ты сел в машину, но завел ее не сразу: вы долго целовались. Когда машина отъезжала, я постаралась запомнить номер. Если наше свидание не состоится, может быть, номер позволит тебя выследить.

Позади меня прозвучал голос Найалла:

– Сьюзен.

Так я и знала, что он поблизости. Я повернулась на голос, но Найалл был невидим. То есть он всегда невидим, однако на этот раз даже я не могла его разглядеть.

– Где ты? – спросила я.

– Сейчас же бросай это дело, Сьюзен.

– Даже не надейся. И сделай так, чтобы я тебя видела!

– Ты знаешь, как быть, – просто спустись до моего уровня.

– Но я не могу, Найалл.

– Что ж, значит, теперь цена тебе известна. Когда передумаешь, я буду рядом.

Больше он не сказал ни слова. Тщетно пыталась я найти его в сгущающихся сумерках, перепробовав все известные мне приемы обнаружения его облака, но Найалл был мастером игры в прятки. Как-то раз, сильно разозлившись на меня, он уже проделал нечто подобное: погрузился в пучину невидимости так глубоко, что я отчаялась когда-либо его найти. Но тогда он вернулся очень скоро, помучив меня всего несколько часов. Что сейчас у него на уме, я не знала, но теперь, после встречи с тобой, его исчезновение меня не слишком заботило.

Следующий день я провела в одиночестве, думая о тебе, вспоминая наш короткий разговор, пытаясь вообразить, что будет дальше. Успех предприятия зависел от того, был ли ты достаточно заинтригован, чтобы прийти в среду вечером. Я же была такой неопытной, такой неискушенной в любовных отношениях, что чувствовала себя неуверенно, как школьница. Естественно, Найалл тоже это знал. В то время я работала над черновым макетом и иллюстрациями к одной детской книге, и это занятие поглощало все мое внимание. Только поздно вечером в воскресенье я наконец снова взялась за макет, решив еще раз просмотреть уже готовую часть. Работа быстро захватила меня, и я погрузилась в нее с головой. Я прилежно трудилась следующие три дня. Единственное, что меня беспокоило, это мысль о Найалле: после нашего короткого обмена любезностями в переулке он так и не давал о себе знать. С одной стороны, мне трудно было найти себе оправдание – я прекрасно понимала, что намеренно разозлила его. С другой – мы уже пару раз крупно ссорились и выясняли отношения, но прежде Найалл всегда сам первый приходил ко мне в поисках утешения и поддержки.

Вот и эти три дня я все время ждала его появления. Каждый раз, когда в холле звонил телефон или кто-то входил в дом, я думала: «Он!» – но всегда ошибалась. Его молчание беспокоило меня все сильнее, и чем ближе подходил вечер среды, тем больше мной овладевало раскаяние и настойчивое желание увидеться с ним до нашей с тобой встречи. В час ленча я вышла из дома и направилась в паб на Хорнси-Райз – одно из тех мест, где он обычно околачивался и кормился. Найалла там не было, но я увидела других гламов и спросила, не знают ли они случайно, где он может быть. Оказалось, что ни один не встречал его с прошлой недели.

Мало-помалу я поняла, что он специально держится от меня подальше, прекрасно помня, что неведение о том, где он находится, приводит меня в бешенство. Впрочем, ничто не могло заставить меня изменить планы и отказаться от мысли снова увидеть тебя. Я тщательно выбрала одежду для свидания и вообще уделила массу времени своему лицу и телу, зная, что мужчину нужно ослепить – раз и навсегда. Я долго вертелась перед зеркалом, критически оценивая себя: тайный ритуал, что-то вроде магического обряда. Будучи невидимкой большую часть своей взрослой жизни, я давно не заботилась о собственной внешности.