только изучение «средних типов». Логический вывод отсюда: развитие художественного творчества и науки идёт независимо от развития общества, развития экономики, каким-то особым путём. Материалистический метод, следовательно, недостаточен для объяснения различных форм сознания, в первую очередь искусства. Он ограничен, во-первых, тем, что дано природой, – эстетической способностью, мыслительной способностью, во-вторых – теми индивидуальными формами, в каких эти способности проявляются. В таком виде «материалистическая» позиция Каутского, в сущности, ничем не отличается от позиции философов-идеалистов. Почему в Англии XVII века особенно развивалась драма? Почему именно Шекспир был её гениальным представителем? Каутский откровенно признаётся, что не может ответить на эти вопросы с помощью историко-материалистического метода159.

Гегель в «Феноменологии духа» рассматривает вопрос о влиянии среды и делает ряд проницательных диалектических замечаний. Влияние среды несомненно. Но результат влияния определяется не только тем, чтó влияет, но и тем, на кого влияет. Влияние может быть воспринято, но может и не быть воспринято: это в значительной мере зависит от субъекта. Белинский очень неодобрительно относился к так называемой французской школе критики, которая старалась объяснить всё творчество писателя различными внешними влияниями. Такая критика не может вскрыть сущность художественного произведения, она принимает его «художественность» как некую данность. Но суть дела в том, что понятие «бытия» не исчерпывается понятием «среды».

Каутский разделял «материальные условия производства» и «материальные интересы». Сознание, говорит Каутский, зависит не от материальных интересов, но от материальных условий. Полемизируя с философом-идеалистом Белфордом Баксом, Каутский говорит, что бескорыстие, самоотверженность (например, христианских мучеников, идущих на смерть) объясняются не материальной заинтересованностью, а зависимостью от материальных условий: в данном случае условия были таковы, что порождали протест против среды; отсюда добровольный отказ от жизни, то есть от этой среды160.

Каутский здесь использует двусмысленность понятия «среды». (Есть ли это нечто, что нас создало и породило, частью чего мы сами являемся, или это нечто, находящееся вне нас.)

Другое положение Каутского: объективная истинность, объективная ценность рождается тогда, когда интересы данного класса совпадают с интересами необходимого развития (пример: революционная буржуазия). Это более верное положение. Но как определить, какие интересы класса совпадают с интересами исторического развития, а какие являются своекорыстными? Рождается ли истина в том случае, если своекорыстные интересы класса не совпадают, а случайно соприкасаются с интересами исторического развития? Очевидно, нет. И напротив: иногда истина рождается не от совпадения, а от ощущения разлада с тенденциями исторического развития. Например: социальные корни романтизма – разлад с действительностью, тем не менее романтизм имеет реальные позитивные завоевания. А деятельность Бисмарка в Германии, при всей её реакционности, совпадала с интересами необходимого развития; тем не менее деяния Бисмарка не породили никакой реальной духовной ценности, никакой истины.

Очевидно, не всё то, что совпадает с интересами необходимого развития, есть истина. Но истина всегда рано или поздно становится необходимостью.

Следующий тезис Каутского: существует некий объективный нравст венный закон, стоящий над историей. Общественные деятели должны обладать особыми «социальными инстинктами и добродетелями». Есть два мира: один – подчиняющийся законам экономического детерминизма, другой – не подчиняющийся этим законам, мир свободы. Пытаясь остаться на позициях материализма, Каутский называет эти миры миром про шлого и миром будущего. В первом царит причинность – причина влечёт следствие. В мире будущего – обратный порядок: сначала ставится цель, то есть следствие, потом уже осуществляются поступки, направленные к этой цели. В этом пунк те Каутский окончательно переходит к идеализму. Утверждается существование двух истин: научной и практической. Первая базируется только на изучении прошлого, к которому применима только социология; вторая имеет в виду также и будущее и обладает свободой оценки (мнимой свободой). Это положение сводится к защите права на иллюзию (иллюзию свободы). Нравственный идеал рассматривается как категория необходимая, но противостоящая науке161.

26 декабря 1938

Как ставится Каутским проблема искусства? Решающим фактором признаётся разнообразие ощущений, богатство оттенков духовной жизни человека. При этом чем человек «ближе к природе», тем сильнее его эстетические способности. Развитие цивилизации отдаляет человека от природы, нивелирует и ослабляет духовную жизнь.

Такая постановка вопроса не нова. Каутский хочет придать ей материалистическую базу. Цивилизация, по Каутскому, сама из себя рождает средства, при помощи которых человек восполняет пробел в своём духовном мире, искусственно создаёт себе то разнообразие ощущений, которого ему, в силу материальных условий, не хватает. Такими средствами являются наука и, главным образом, искусство. Искусство защищает современного человека от однообразия жизни, хандры, скуки, создаёт видимость душевной гармонии162.

Подобные теории имели хождение ещё в ХVIII веке. Зерно истины в них было: действительно, буржуазное развитие налагает на общество печать стандартизации, монотонности, благодаря чему уже невозможны такие непосредственные и сильные формы художественного творчества, как поэмы Гомера. Художник в буржуазном мире поэтому, как правило, противопоставляет себя обществу.

Однако теория Каутского отражает действительность в кривом зеркале. Она разрывает действительность на мир природы и мир человека, с его нивелирующей цивилизацией. В результате Каутский приходит к неразрешимому противоречию между идеалом и жизнью, сознание противополагается бытию.

Каутский говорит дальше, что, несмотря на антагонизм между экономическим прогрессом и эстетическими возможностями людей, их эстетические потребности продолжают развиваться и даже растут вместе с прогрессом.

Итак, признавая противоположность сознания бытию (экономике), Каутский спорит с материалистической теорией отражения.

В качестве примера Каутский указывает на творчество Ибсена. Этот писатель является порождением экономической действительности, и в то же время он бунтует против неё. Каутский полагает, что это закономерно: дух, хотя и порождён материей, но враждебен ей. Вывод отсюда – пессимистический, ибо материи всё же принадлежит примат и потому борьба духа против неё является только самообманом.

Значение Меринга как марксиста несравненно больше значения Каутского. Однако его эстетические теории страдают почти такими же недостатками.

Меринг – чрезвычайно темпераментный критик-марксист, не утративший в то же время лучших традиций революционно-демократической критики. Отсюда его интерес к биографиям деятелей искусства, разоблачение легенд, связанных с ними («Легенда о Лессинге»). Слабым пунктом Меринга было опять-таки неверное толкование формулы «бытие определяет сознание», однобокое сведéние её к экономическому детерминизму.

Позиция Меринга выявилась в дискуссии о том, является ли этика, нравственность чисто классовой категорией. Меринг прямо заявляет, что каждый класс имеет свою собственную мораль и, следовательно, каждый класс по-своему прав163. Между тем из учения Маркса-Энгельса это не вытекает. Какой-то объективный критерий существует. Даже из положений самого Меринга напрашивается вывод, что мораль угнетённого класса выше морали эксплуататоров.

Исследование Меринга о Лессинге164 показывает, что в отдельных случаях Меринг поднимался до широких исторических обобщений. Он утверждал, что Лессинг, будучи идеологом поднимающегося бюргерства,