— Я не могла заснуть до утра, — ответила она, — и потому не могла встать во время. Воздух тут ни при чем. Это дворяне могут иметь прихоти и фантазии. А для таких людей, как я, воздух одинаков везде.

— У вас хорошее здоровье миссис Элмазер?

— Я никогда не обращалась к докторам.

— О! Вот какого вы мнения о докторах.

— Я не хочу иметь с ними никакого дела, — угрюмо ответила миссис Элмазер. — Как причесать вам волосы?

— Точно так, как вчера. Видели вы мисс Эмили? Она вернулась в Лондон на другой день, после того, как вы уехали от нас.

— Я в Лондоне не была. С удовольствием могу сказать, что сдала свою квартиру хорошей квартирантке.

— Так где же вы жили, пока нашли место у меня?

— Мне некуда было больше ехать, мисс, кроме как в ту деревню, где я родилась. Моя знакомая нашла для меня уголок. Ах, какое приятное место!

— Такое же, как это?

— Господи помилуй! Прекрасная большая долина!

— А здесь вы никогда не бывали?

— Нет! Когда я оставила север, моя новая хозяйка повезла меня в Канаду. Вы говорите о воздухе! Если бы воздух что-нибудь значил, люди в том воздухе должны бы жить до ста лет. Мне понравилась Канада.

— А потом вы к кому поступили?

До сих пор миссис Элмазер разговаривала довольно охотно. Дух молчания внезапно овладел ею — она не сказала больше ничего.

Франсина, по обыкновению, стала настаивать.

— Вы потом поступили к тетке мисс Эмили?

— Да.

— Она всегда жила в Лондоне?

— Нет.

— Где же она жила?

— В Кенте.

— В тех местах, где растет хмель?

— Нет.

— В какой же части?

— На острове Тенете.

— Около моря?

— Да.

Франсина не имела сил приставать. Сдержанность миссис Элмазер одолела ее любопытство — по крайней мере, на день.

— Сходите в переднюю, — сказала Франсина, — и посмотрите, не лежат ли там письма ко мне.

Одно письмо было со швейцарским штемпелем. Простодушная Сесилия пришла в восторг от любезного письма Франсины. Она с нетерпением ожидала того времени, когда их знакомство перейдет в дружбу. «Не бросите ли всякие церемонии, милая мисс де Сор, и не согласитесь ли погостить (позднее, осенью) в доме моего отца?» — писала Сесилия. В конце месяца она надеялась опять быть дома и услышать, что Франсина свободна. Прочтя это письмо, Франсина вывела из него мораль: «Дура может быть очень полезна, когда знаешь, как с ней поступать».

На другое утро миссис Элмазер немедленно явилась на колокольчик своей барышни.

— Вы спали лучше на этот раз? — спросила Франсина.

— Нет, мисс. Когда я заснула, меня беспокоили сны. Я опять провела дурную ночь.

— Я подозреваю, что у вас на душе неспокойно, — заметила Франсина.

— Почему вы это подозреваете, позвольте спросить?

— Вы говорили мисс Эмили, что желаете уйти от ваших мыслей. Помогла вам перемена места?

— Не настолько, как я ожидала. Некоторые мысли крепко держатся.

— Мысли, которые происходят от угрызений? — спросила Франсина.

Миссис Элмазер вздохнула.

— Мне кажется, мы условились, мисс, что вы не будете меня пытать.

Туалет продолжался молча.

Прошла неделя. В один день мисс Лед постучалась в дверь комнаты Франсины.

— Я желаю говорить с вами о миссис Элмазер. Приметили вы, что здоровье ее расстроено?

— Она немножко бледна, мисс Лед.

— Есть кое-что посерьезнее этого, Франсина. Служанки говорят мне, что у нее совсем нет аппетита. Она сама сознается, что дурно спит. Я видела ее вчера вечером в саду под окном классной. Одна из девиц уронила книгу. Она вздрогнула даже от этого, почти слышного звука. Ее нервы очень расстроены. Не можете ли вы уговорить ее посоветоваться с доктором?

Франсина колебалась и наконец сказала:

— Мне кажется, она скорее послушается вас, мисс Лед.

— Конечно, конечно…

За миссис Элмазер тотчас послали.

— Что вам угодно, мисс? — спросила служанка Франсину.

— Это я желаю говорить с вами, миссис Элмазер, — сказала мисс Лед. — Уже несколько дней я с огорчением примечаю, что у вас болезненный вид.

— Я никогда в жизни не была больна.

Мисс Лед настаивала.

— Я слышу, что вы потеряли аппетит.

— Я никогда много не ела.

Очевидно бесполезно было упоминать о симптомах нездоровья миссис Элмазер. Мисс Лед попробовала другой метод убеждения.

— Может быть, я ошибаюсь, — сказала она, — но я очень беспокоюсь о вас. Для моего успокоения, не посоветуетесь ли вы с доктором?

— С доктором! И вы думаете, что я в мои лета начну принимать лекарства? Право, сударыня, мне смешно слушать вас!

Служанка захохотала истерическим смехом, который так близок к слезам. С отчаянным усилием преодолела она себя.

— Пожалуйста, не дурачьте меня, — сказала она и ушла.

— Что вы думаете теперь? — спросила мисс Лед.

— Я не знаю что и думать, — ответила Франсина уклончиво.

Мисс Лед ушла.

Франсина облокотилась на стол, закрыла лицо руками и погрузилась в мысли. Затем она взяла листок почтовой бумаги — и остановилась, как бы находясь еще в сомнении. Потом схватила перо с внезапным порывом решимости и написала эти строчки содержательнице одной гостиницы в Лондоне:

«В день моего приезда к вам из Вест-Индии, вы были так добры, что обещали оказать мне всякую услугу, о которой я вас попрошу. Я очень буду обязана вам, если вы достанете и пришлете мне сюда воск, из которого художники делают слепки; в таком количестве, которое нужно для небольшой фигуры».

Неделю спустя, Албан Моррис вошел в кабинет мисс Лед. Их разговор прервала миссис Элмазер. Она заглянула в комнату возвратить книгу, которую Франсина брала в это утро.

— Разве мисс де Сор уже прочла ее? — спросила мисс Лед.

— Она не желает читать. Она говорит, что листы пахнут табаком.

Мисс Лед обернулась к Албану и покачала головой с видом добродушного упрека.

— Я знаю, кто читал эту книгу.

Албан был единственный учитель в пансионе, который курил.

— Эта женщина нездорова, — сказал он, когда миссис Элмазер вышла.