– Масштабы производства просто поражают!

– Плюс еще мы и трактора выпускали – по 200 штук в сутки!

– Вы стояли у истоков ракетной техники. Кто на вас произвел наибольшее впечатление?

– Безусловно, первым следует назвать Сергея Павловича Королева. Он сам и его соратники чувствовали себя на производстве «хозяевами»… Особенно поначалу, когда завод как бы был разделен надвое – сам завод и опытное производство. Образовалось своеобразное двоевластие… В ту пору я был главным инженером, а директором Леонид Васильевич Смирнов, мягкий человек да и электрик по образованию, а потому во многом терялся… Я пришел к Михаилу Кузьмичу Янгелю и доказываю ему, что на 80 процентов ракета проходит через меня, зачем же выделять опытное производство?! Я должен создавать машину, а Главный конструктор должен помогать в производстве ее. И Кузьмич сказал мне: «Нам надо сделать много машин, а потому ты прав…» В общем, мы поломали старую систему – Устинов нас поддержал, ну а Сергей Павлович уже повернулся в то время к космосу, вольно или невольно, но боевая техника у него отошла на второй план… А суть была в том, что при опытном производстве требуется около пяти лет на создание ракеты, а если все в одних руках, то за три года можно не только выпускать новую машину, но и сразу же пускать ее в серию. КБ и завод стали единым организмом, и это главное достижение наше… Конструктора стали своими людьми в цехах, а потому у нас и дело хорошо пошло – ведь до 120 машин в год выпускали!.. И серия запускалась еще во время летных испытаний, когда становилось ясно, что машина получилась…

– А вы часто бывали на полигоне?

– Заводчане – при каждом пуске.

– А вы?

– Однажды Устинов сказал мне, чтобы новую технику я сам туда отвез и посмотрел, как пускают… Наверное, неделю там был… Это в 57-м ли 58-м году… У нас на Байконуре были «свои» площадки, их, по-моему, до нынешнего дня называют «янгелевскими». Естественно, завод помогал им постоянно…

– Вы на Байконуре были?

– Нет.

– Ни разу? Просто из любопытства?

– Нет, не довелось…

– Странно, человек всю жизнь делал ракеты, и ни разу не посмотрел, как запускают человека в космос или его спутник?!

– В нашей отрасли просто любопытствующих не очень почитали… Простите, но я еще не до конца ответил на ваш предыдущий вопрос – о людях, которые на меня произвели наибольшее впечатление. Итак, первым я назвал Королева. Рядом с ним, конечно же, Михаил Кузьмич Янгель. Великий человек и великий конструктор.

– Вас знали по всей стране и почему-то всегда ждали в гости?!

– Обычно в начале года я сажал в самолет начальников цехов и мы отправлялись по лучшим предприятиям, там знакомились со всем новым, что появилось… И всегда нас принимали радушно, так как знали, что мы в долгу не останемся… У нас были сотни смежников, но когда какая-то работа завершалась, то и они вместе с нами получали премии и награды. Мы тщательно следили, чтобы никто не был обделен… А прямые контакты между цехами очень полезны: почему на тот или иной завод должен звонить, к примеру, директор или главный инженер, если там хорошо знают начальника цеха и у них установилось сотрудничество?!

– А зачем в вам Хрущев приезжал?

– Он в Киеве был секретарем ЦК партии. Ну пошла о нас слава хорошая, мол, очень чисто на заводе, порядок хороший. Хрущев сначала не поверил – ведь не только ракеты выпускает «Южмаш», но и трактора, а подобных производств он насмотрелся… Однажды и приехал к нам. Очень удивился, что трактора и ракеты делаем по одному принципу – высочайшая культура производства, а потому качество всей продукции высокое… Потом и другие руководители наезжали к нам посмотреть. Бывал и Министр обороны Союза. Как известно, Гречко не любил Янгеля, а потому цель приезда у него особая: найти что-то такое, чтобы потом Михаила Кузьмича уколоть, задеть… Такой уж характер был у министра. Много он разных оборонных заводов повидал, но у нас все-таки удивился порядку и чистоте. Потом спрашивает меня, как это он ни одного окурка, ни одной бумажки не то что в цехах, но и на территории не обнаружил. А я ему сказал, что прежде чем приказ такой выпустить, я год с руководителями цехов и мастерами обсуждал, как сделать так, чтобы каждый рабочий не только за своим местом следил, но и порядок держал везде… А потом и выпустил такой приказ, где все мнения и пожелания людей были учтены, и культура высокая производства не была навязана «сверху», а стала образом жизни. На том и держались.

– Шли мы по заводу с одним из начальников цехов, а он все сетовал, что не может вырастить на даче такую же крупную малину, какая растет на газоне у цеха…

– Культура производства начинается задолго до рабочего места. Тут не может быть мелочей, а потому общественные организации (не администрация!) внимательно следили за порядком на предприятии. И естественно, это сказывалось на качестве наших «изделий».

– А с кем вам труднее всего было работать? Я имею в виду высшее начальство…

– Директор нашего трубного завода стал председателем Совета Министров… Сейчас вспомню его фамилию… Ага, Тихонов… Он слабым был руководителем, но вмешиваться в наши дела пытался… А это всегда тяжело, когда начальник не понимает суть происходящего… Иное дело Косыгин. Его я очень уважал, потому что он очень хорошо во всем разбирался, и служба информации у него прекрасно работала – он был в курсе всех наших дел. Если возникали у меня конфликты или споры с министром Афанасьевым, я звоню ему. Он выслушает, обсудит со мной суть проблемы, а потом уже заставит Афанасьева принять мое предложение…

– И часто такое случалось?

– Нет, конечно. Но бывало…

– Конфликты возникали чаще всего из-за денег?

– Я всегда добивался, чтобы рабочие у нас получали больше, чем на других предприятиях. «Южмаш» – единственный завод в стране, здесь трудится элита рабочего класса, а, следовательно, и зарплата должна быть соответственной. Вот почему у нас на 30 процентов она была выше, чем у металлургов! Но это не всегда нравилось руководству, вот мне и приходилось с ним воевать… И я добился, что слесарь высокого разряда получал зарплату такую же, как я, директор завода, или министр!

– Как вы считаете, в стране – я имею в виду Советский Союз – много было заводов такого же масштаба, как «Южмаш»?

– В целом, конечно. Но была одна особенность: все они были «завязаны» друг с другом, хотя и находились в разных республиках. А потому после развала СССР практически все предприятия «уполовинились», как я выражаюсь… То есть очень многое потеряно. И говорить уже о современном производстве трудно. Это хорошо видно на «Южмаше». Был одним из современных ракетных заводов, а теперь стоит. В нашей же области «простой» по сути дела – это старение производства, отставание в науке и технике… Ну, а среди ракетных производств, конечно же, «Южмаш» был самым крупным. И у нас была еще одна особенность: мы не работали по «чужим» чертежам и документации, ее нам полностью поставляло КБ «Южное».