Как любая посредственная актриса, ля Тигг была куда интересней в жизни, чем на сцене. Есть такой старый трюизм: все мы – плохие актеры, гордо расхаживающие по сцене. Так вот, я в это не верю. В следующий раз, когда выйдешь на улицу, понаблюдай за простыми людьми. Как они изящно и легко выполняют самые простые действия – к примеру, забирают белье из прачечной, беседуя о погоде с управляющей – корейской мама-сан, – и одновременно выковыривают мелочь из бумажников и карманов. Виртуозы! Но если дать им сценарий с теми же словами и действиями, ни черта у них не выйдет. Обычную жизнь не сыграешь.

Вот где вступает Диана. Эта женщина просто не умела быть естественной. Она и в самом деле считала повседневность театром и говорила исключительно словами из разных спектаклей и телесериалов. Просто физически не могла придумать что-нибудь свое. Еще у нее был дар: не замечать, какое впечатление она производит на окружающих. Диана не понимала, когда нужно говорить медленнее или быстрее, а когда и вовсе заткнуться. Но прежде чем я все это узнал, мы оказалась у нее дома и все пошло так… как пошло. Уже через сорок восемь часов она начала оставлять (угадай какие) сообщения на моем автоответчике, Джоан их прослушала и выгнала меня на улицу. Что самое ужасное, Диана занималась со мной сексом из сострадания – кассирша, которая до этого работала в нашем туристическом агентстве, разболтала всей труппе про Брендана.

Прощай привычная жизнь… здравствуйте комнаты в подвале и «Скрепки», место настолько безликое и серое, что поначалу я нежился в его стерильности. Никакого чувства локтя. Мне помогала миссис Водка.

До встречи с Бетани во мне было столько же человеческого, сколько в уцененном программном обеспечении для налоговиков. А когда твоя дочь ненароком прочла мой дневник, я вдруг подумал… может, творчество меня спасет, может, я смогу создать более приятный мне мир и извлечь из боли, потерь, одиночества что-то полезное… даже разбогатеть! И может… ну, в общем, полно еще всяких «может».

Последнее время мне приходится нелегко. Но зато у меня есть Вэйн и – раз в месяц – Зоуи.

Постараюсь не забрасывать «Шелковый пруд». То, что меня кто-то читает, меняет дело. В одиночку я нипочем бы не справился. И спасибо за угощение – я все съедаю.

Роджер.

P.S. Кстати, Диана ни разу не приходила ко мне в «Скрепки». Если когда-нибудь захочешь вычеркнуть из своей жизни актера, просто скажи ему, что он бездарь. Фьють! – и его как не бывало.

Казалось, Кайл с Британи что они уже месяц живут в уютном и очаровательном доме Стива и Глории. Они сильно изменились за этот вечер.

– А в каком университете учится Кэнделл? – спросила Британи.

– В Гарварде, – ответил Стив.

– Я всегда хотела, чтобы он поступил в Йель! – зашипела Глория.

– Раз тебе так нравится Йель, скажи мне, где он находится?

Она замерла.

– В какой-то глуши. Никто не знает где. А вообще Йельскому университету ни к чему город, он и без города прекрасно обходится.

– Достаточно было ответить «Нью-Хейвен».

– Я это знала! От того, что я не назвала город, Йель не стал хуже.

Глаза Стива заблестели.

– Глория, спрашиваю чисто из любопытства: где находится Гарвард?

– Не глупи.

– Ну где?

– Гарвард и есть Гарвард. – Она немного помолчала. – Ты что, забыл? Мы ведь несколько недель назад ездили к Кэнделлу. Отвезли ему вкусняшек и всякие нужные вещи.

Имя «Кэнделл» вернуло Стива к реальности, если так можно назвать то, что происходило в комнате.

– Ах да, – сказал он, поглядев на Кайла с Британи. – Наш сын прекрасно учится. Мы недавно его навещали.

Кайл спросил:

– А у вас точно нет его фотографий? Альбомов каких-нибудь или полароидных снимков? Джипегов? Или школьных дневников?

– Нет, – отрезал Стив.

– В самом деле?

– Ни одного.

– Мы все отдали в фотостудию, – подтвердила Глория.

– Да ладно вам, – не унимался Кайл. – Должны же быть какие-то фотографии!

– Нет. Сейчас модно сдавать их в фотостудию, где все снимки реставрируют, чистят и помещают в новые стильные альбомы.

– Не верю! – упорствовал Кайл. – Хоть что-то должно было остаться.

– Ах да! – опомнился Стив. – У нас в подвале много детских игрушек Кэнделла. Можем показать.

– Зачем нам игрушки? – удивился Кайл.

– Никуда не уходите, – сказала Глория. – Я мигом.

– Послушайте, Глория, в этом нет нужды…

Но та уже убежала в подвал, а Стив повеселел.

– В детстве Кэнделл был чудесным мальчиком! Обожал свои игрушки. Еще скотча?

Кайл поглядел на жену, которая сидела с отрешенным лицом.

– Брит?

– Ой, простите! Я смотрела на те часы.

– Кошмарные часы. От солнечных или песочных и то больше проку.

Из подвала донесся грохот, и Стив подлил Кайлу виски. Потом обратился к Британи:

– Скажите, косметика вас изменила?

– Эта? – Британи погладила щеку и глянула на пальцы в следах театрального грима. – Пора ее смывать. Сперва она меня защищала, но макияж – это как магия. Действует, только пока в него веришь.

Кайл выпил.

В тишине грохот, доносящийся из подвала, звучал особенно зловеще.

– Вы говорили что-то про джипеги. Что это такое? – поинтересовался Стив.

– А, это цифровые картинки или фотографии. Хранятся в компьютере, – ответил Кайл.

– Почему они так называются?

– Джипег – это сокращение от Joint Photographic Experts Group, Объединенная группа экспертов в области фотографии.

– Джипеги, шмыпеги… И чем людям не угодили дагерротипии в коричневых тонах? О, а вот и Глория с любимыми игрушками Кэнделла.

Из подвала – точнее, из двери, ведущей в кухню – раздавался оглушительный стук. Чем ближе Глория подбиралась к гостиной, тем громче он становился. Наконец, она вошла и сбросила на пол кучу пластмассовых животных, машинок и прочих уличных игрушек. Капельки пота просочились сквозь плотный слой косметики на ее лбу.

– Вот! – объявила она. – Игрушки Кэнделла. Он существует.

Британи решила ничего не рассказывать Кайлу об игрушках. Зачем? Может, Стив с Глорией и чудаки, но вовсе не обязательно безумцы. Интересно, кем бы вырос их ребенок? Странно, что у них нет фотографий Кэнделла. Если у парня была хоть одна извилина, он наверняка сбежал из родного гнезда. Может, и снимки с собой забрал.