Данилов не замечал за собой ничего подобного, но возражать пока не стал.

– Очень хочется верить, что ты, наконец…

– Образумишься? – подсказал Данилов.

– Нет.

– Повзрослеешь?

– Скажем так – станешь более серьезным, начнешь более вдумчиво относиться к жизни…

С каждым словом Данилов мрачнел все больше. Елене захотелось разрядить обстановку шуткой, но она выбрала не самую удачную.

– Трое детей на меня одну – это слишком, – улыбнулась она. – Пусть будет поровну – двое детей и двое взрослых!

– Трое детей?! – От возмущения и мгновенно возникшей боли в висках у Данилова перехватило дыхание; с возмущением удалось справиться почти мгновенно, а с головной болью – нет. – Спасибо тебе! Никак не ожидал…

– Вова!

– Да Вова я, Вова! – Данилов вскочил, больно толкнувшись ногами в стол. – Твой самый старший ребенок! Вовочка из анекдотов!

Путей развития конфликта было два: высказать все, не сходя с места, или уйти на кухню и выпить обезболивающую таблетку, нет, лучше сразу парочку. Данилов так и сделал. Заодно и воду из кружки попил мелкими глоточками. Прекрасный способ, успокаивает практически сразу. А если еще следом водки накатить… «Стоп! – скомандовал себе Данилов. – Никакой водки, а то завел опять моду держать в холодильнике наготове бутылку. Даешь здоровый образ жизни!»

Здоровый – так здоровый. Данилов открыл форточку и встал под ней дышать морозным воздухом и ждать, пока пройдет головная боль. Ветер время от времени забрасывал внутрь снежинки. Было очень приятно чувствовать, как они, холодные, садятся на лицо и тают.

«Тоже мне – ребенок! Трое детей… – вертелось в голове и отдавалось где-то в груди. – Более вдумчиво относиться к жизни… Видел я в дурдоме таких вдумчивых, с аминазина (аминазин – препарат, применяемый в психиатрии, обладающий выраженным антипсихотическим и седативным действием) не слезали…»

Услышав, как на кухню вошла Елена, Данилов тотчас же захлопнул форточку и обернулся к ней.

– Вова, ты плакал?! – изумилась Елена.

– Нет, – ответил Данилов и, поняв, что навело жену на такую мысль, провел по лицу ладонью. – Это снежинки…

– Давай не будем ссориться.

– Хорошо, – согласился Данилов. – Только не увлекайся, пожалуйста, сравнениями.

– Не буду. – Елена чиркнула себя большим пальцем по горлу. – Зуб даю! Тем более что я была не права. Это не ты – как ребенок, все мужчины большие дети. В душе.

– Ты прекращай эту свою гендерно-шовинистическую агитацию, – посоветовал Данилов. – А то я тоже могу сказать, что женщины, пусть даже молодые, в душе похожи на старых бабок. Только и знают что ворчать.

– Ты слышишь, а? – Елена положила руку на живот и опустила глаза. – Ты слышишь, какого о нас мнения твой папаша?

– А твоя мамаша готова вовлечь в семейные разборки даже шестинедельный эмбрион, лишь бы обзавестись союзником! – парировал Данилов, глядя на то, как нежно и бережно скользит рука по нисколько еще не увеличившемуся животу. – Еще не знает, кто ты, а уже «какого о нас мнения твой папаша». И вообще, давай ты не будешь употреблять это пошлое словцо. Папа – это нормально, отец – тоже, а от папаши меня сразу тошнит.

– Мы будем звать тебя папочкой, – пообещала Елена и просюсюкала: – Папочка, пойдем пить чай с мамочкой, а то без тебя скучно.

– И не с кем вести серьезные разговоры за жизнь… – поддел Данилов.

– Они закончились.

– Так быстро? – притворно удивился Данилов.

– Ты же, кажется, все понял? – Елена склонила голову набок и поиграла бровями. – Или нет?

– Или да, – ответил Данилов. – Только можно я к вашему чайнику со своим кофе приду? А то чая что-то не хочется…

У офиса «Бикас-банка», несмотря на раннее время, возбужденно галдела внушительная толпа – сотни две человек, не меньше.

– Сегодня обещали возобновить…

– К руководству не пробьешься!

– Да руководство давно в бегах!

– А к ячейкам, к ячейкам-то пускают?!

– Пятый день голову морочат!

– Записывайтесь – у нас единая очередь…

– С ночи стоим!

– Четырнадцать процентов годовых!

– По страховке компенсируется не более семисот тысяч!

– По каждому счету?

– По каждому банку! Хоть сто счетов имейте – больше не получите. И только частным лицам!

– А если я юрлицо?!

– Плакали тогда все ваши денежки!

Было ясно, что у банка возникли проблемы, и, судя по всему, крупные. При небольших проблемах клиенты с ночи очередь не занимают. Мысленно посочувствовав несчастным вкладчикам, Данилов спустился в метро. «Бикас-банк» запал ему в память еще во время работы на «Скорой» по рекламным щитам, на которых название банка расшифровывалось как «Безопасность. Искренность. Компетентность. Актуальность. Сотрудничество». Коряво, но запоминалось, может, именно на это автор рекламы и рассчитывал. Коллеги Данилова развлекались, предлагая свои варианты, вроде: «Беспредел. Идиотизм. Крысятничество. Афера. Скупость» или, например, «Банк Интересуется Как бы Аккуратней Стырить».

Атмосфера начинающегося дня складывалась какой-то возбужденной. На эскалаторе пришлось слушать громогласное возмущение тетки, крест-накрест перевязанной пуховым платком.

– Нет, ну как так можно – человек остыть не успел, а они уже думают о том, кому телевизор достанется! И костюм! Да что там костюм, трусы с носками снимут, ничем не побрезгуют! Господи! Разве ж это люди?! Твари, а не люди! Нет, ну как так можно: человек остыть не успел…

Откуда-то вспомнилась восточная поговорка «Пустое слово уху в тягость».

В вагоне двое пожилых джентльменов рассуждали о терпении, терпимости и человечестве вообще. Рассуждали интеллигентно, с приведением примеров из истории, а не из соседской жизни, но очень громко.

– Люди могут долго терпеть, а потом чаша терпения переполняется, и… Достаточно вспомнить дуэль Лермонтова с Мартыновым. Михаил Юрьевич точно так же шутил, шутил и дошутился. А до дуэли они с Мартыновым чуть ли не приятельствовали. Не так чтобы не разлей вода, но при встречах здоровались и о погоде беседовали.

«Интересно, сохранились ли портреты Мартынова?» – подумал Данилов. Воображение, опиравшееся на школьные уроки литературы, рисовало его, как и Дантеса, какими-то злобными и отталкивающими. А если подумать…

Думать не хотелось, желалось подремать, но до Выхино от Кузьминок ехать недолго. Зато в электричке можно расслабиться – ехать почти час. В голове вяло шевельнулась мысль о покупке автомобиля, но стоило только вспомнить пробки на Новорязанском шоссе, как это желание сразу же пропало. Данилов пробовал ездить на работу на автобусе, но быстро оставил это дело. Электричкой быстрее, да и сидячее место всегда найдется, если не сразу, то при приближении контроля, когда зайцы начнут массово перебегать в уже проверенные вагоны.