– Михась, это подстава. Надо рвать когти.

Первым на эти слова неожиданно отреагировал дядя Петя. С проворством, которого от него трудно было ожидать, Толстомясов бросился к своему автомобилю. Сшибая всех на своём пути, он в два счёта оказался за рулём и, пробуксовав всеми четырьмя колёсами, сорвался с места.

Когда бандиты утёрли грязь с физиономий и протёрли глаза, машины не было ни видно, ни слышно.

Михась подошёл к Балде вплотную и некоторое время молча дышал на него.

– Ты… меня… мусорам сдал? – произнёс он наконец.

Потерявший от страха способность говорить, Балда энергично замотал головой.

– А может, и не ты… Всё равно, бейте его, ребята.

Били второпях, но от души.

Вцепившись в руль, Толстомясов долго носился впотьмах по бездорожью, пугая мощными фарами ежей и лягушек. Наконец, совершенно случайно, он вылетел на шоссе. Загудев, рискованно вильнул в сторону бензовоз.

Проехав несколько километров по ровному, освещённому асфальту, дядя Петя постепенно обрёл способность соображать. Он остановился у обочины и вытащил из кабины Стрельцова. Разрезал верёвки, хлопнул дверцей и умчался по направлению к городу.

А Стрельцов поднялся, размял ноги и тоже пошёл по направлению к городу, голосуя на ходу попутные машины. Но никто и не думал останавливаться.

Банду Живоглотова удалось обнаружить только засветло, когда над местностью начали кружить вертолёты. После непродолжительной перестрелки всех шестерых уложили носами в мокрые листья и защёлкнули за их спинами наручники. Полковник Мудрый, находившийся в самом центре событий с пистолетом в одной руке и с мегафоном в другой, улыбнулся впервые за последние двое суток. Даже касательная рана на виске, которую он получил, едва не напоровшись на сук, ничуть его не раздосадовала.

Приблизительно в это же время происходило задержание на Сытном рынке.

Едва Михаил Амбросиевич Деляга, заявившись в свой подпольный цех, начал допрашивать ночного сторожа, двери слетели с петель, и в помещение ворвались вооружённые люди в масках и камуфляже. Это был специальный отряд по освобождению заложников, который явился выручать Ивана Андреевича.

Всех работников цеха арестовали и увезли.

Потом приехала «Скорая», потому что у директора рынка сделалось плохо с сердцем.

А потом приехали санитарные и налоговые инспекторы, которые долго и дотошно разбирались с этим хозяйством.

Пару дней спустя в прокуратуру пришло письмо. А в конверте был только миниатюрный диск с записью всего, что происходило в цехе с того момента, как туда вошёл ночной сторож. Съёмка была сделана качественно, профессионально, со звуком, с крупными и общими планами. Ракурс же был довольно странный – такой, как будто оператор был маленький и сидел под лавкой.

Предоставив компетентным органам разбираться во всём до конца, человечки вернулись в зоопарк. «Лиса» улеглась в ворох опавших листьев, Мурзилка прилёг поспать, Шустрик и Мямлик болтали о том о сём.

– А как же немая? – сказал Шустрик. – Ей совсем ничего не будет? Ведь это она кормила зверей туалетной бумагой.

– Напугай её, – посоветовал Мямлик, – чтобы дула отсюда и не возвращалась.

Шустрик так и сделал. Подвёл собаку к сердитой тётке с вечно поджатыми губами и надавил на кнопку с надписью «Звуковой шок». «Лиса» тявкнула за спиной у женщины столь громко и внезапно, что где-то стукнулись автомобили, переливами зазвенели трамваи, а звери в клетках проснулись и жалобно заворчали.

Примерно с минуту немая стояла в столбняке, затем медленно повернулась и взялась обеими руками за сердце.

– Господи, неужто собачка так тявкнула?.. – бойко заговорила она с лёгким украинским акцентом. – Маленькая, а голос будто… Ой, Господи, да как же это… Никак я заговорила… Ой, да что же это… Раз-два… Раз-два-три… четыре-пять… вышел зайчик погулять… Как же это чудо свершилось, граждане хорошие?.. Ой, граждане, я ведь теперь говорить могу! Двадцать лет молчала, муки адовы… Господи, радость-то какая! Могу хоть щас эту поганую работу бросить! Вот ведь оно мне, за страданья-то… Я ведь всю жизнь мечтала кондуктором, остановки объявлять. Товарищи! Не забывайте оплачивать!.. Ой, как хорошо выходит!.. Ни минуты здесь больше не останусь, в этом поганом месте, ещё сообщу куда следует, какие безобразия… Завели моду кормить не поймёшь чем. Раньше хотя бы кусочек домой унесёшь, а теперь только плюнешь да перекрестишься… Ничего, кому положено, те разберутся! Товарищи! Дорогие мои пассажиры! Следующая остановка – улица Счастливая! Граждане дорогие! Сегодня всех – бесплатно! Получите по конфетке! Граждане-товарищи! Усаживайтесь поудобнее, да посмотрите вокруг себя – красота-то какая!..

Выкрикивая от переполнявшего её счастья тому подобную радостную чепуху, бывшая немая скрылась за поворотом аллеи.

– Шустрик… – произнёс Мямлик, помолчав. – А ты уверен, что, как бы это… наказал её?..

Шустрик так и не нашёл, что ответить.

– Здорово, рыжая! – послышался снаружи знакомый голос.

Перед самой мордой «Лисы» стоял Шнур.

– Ну, где же твои перемены? Не видно никаких перемен, рыжая твоя морда. Вчера старый директор принёс рюкзак нормальной жратвы, так мне всё равно не досталось. Надо, надо мотать отсюда, рыжая, пока ещё снег не повалил. Говорят, на мясокомбинате на днях многих потравили – так я думаю, может, пожить там вволю, напоследок, до следующей травли…

Шустрик включил синтезатор голоса.

– Завтра! – поспешил он заверить несчастного. – Завтра же будет прежний директор. Этот сбежал.

– Да ну! – обрадовался Шнур. – Уличили, значит, ворюгу! Жалко, что сбежал: тюрьма по нему плачет. А наворовал много – деньги пачками лежат в сейфе.

– Что?! – выкрикнул Мурзилка своим голосом. – Деньги в конторе?!

Шнур в испуге отпрыгнул метра на два.

– Деньги до сих пор ещё в сейфе? – Мурзилка заговорил через синтезатор.

– Тьфу ты! – успокоился Шнур и снова подошёл к «Лисе». – Ты эти свои цирковые замашки брось, до инфаркта доведёшь. Денежки его там, в сейфе, сам видел. В контору лезть риск, конечно, большой, зато тепло и объедки – деликатесы, прямо из ресторана. Только об этом никому, цыц! Ну, про объедки…

А рыжая его уже не слушала. Сорвавшись с места, во весь опор она мчалась к домику «Администрация». Толстомясов должен был прийти за деньгами, он мог появиться здесь в любую минуту.

Минуло не более получаса. К появлению Толстомясова всё было готово.

– Вот он, – сказал Шустрик.

Беглый директор крался к своей конторе, перебегая от дерева к дереву на цыпочках и пугливо озираясь. Взбежав на порог, юркнул за дверь конторы.