меня давно, говорят, что этот ребенок – чудо. Четыре года назад я лечилась от рака, меня бросил бойфренд, а его адвокат требовал уничтожить эмбрионы. В тот момент невозможно было представить, что я когда-нибудь смогу выйти замуж и родить». Девочку назвали Моав.

4. Тяжбы вокруг суррогатного материнства

Суррогатная мать vs родители, родители vs сурмать

В 1986 году в Нью-Джерси суррогатная мать по имени Мэри Бэт Уайтхэд подписала контракт с женой и мужем [225]. И тут же его нарушила, отказавшись отдавать рожденную девочку родителям. Еще и суд аннулировал контракт как незаконный – правда, в итоге отдал ребенка родителям, но из тех соображений, что биологический отец был богатым человеком, который мог обеспечить ребенку будущее.

Сегодня в России процедура передачи ребенка родителям описана в законе «Об актах гражданского состояния». Суррогатная мать не «отказывается в роддоме», как принято считать в народе, а подписывает согласие о том, что родителем запишут не ее, а заказчиков. Страшилка, что якобы сурмать может не отдать младенца, до сих пор актуальна. Однако вряд ли у нее получится. Такие споры в судах – в России их бывает несколько в год, а то и меньше, считает Зиновьева – всегда решаются в пользу родителей-заказчиков. Есть постановление суда о том, что родителей устанавливают по генетике и условиям договора [226].

У сурматерей проблем больше. «Им постоянно не доплачивают. Найдите их комьюнити в Сети – я уверена, что даже не то что каждой второй, а двум третьим чего-то не доплатили». Плохо обычно ведут себя сурагентства, деятельность которых, по мнению Зиновьевой, нужно отрегулировать.

Родители же судятся с сурматерями редко, а сурматери ни с кем не судятся вовсе. «Это не зона конфликта, а зона тревоги, – говорит Зиновьева, – и циничный заработок агентств на родительских страхах».

Система VS клиенты

Француженки Валентина и Фиорелла Меннессон, рожденные в США с помощью суррогатной матери в 2000 году (о них написано в главе про этику), так и не получили французских документов. «Мы были первой парой, представшей перед судом с таким случаем, – рассказывает мать девочек, Сильви Меннессон. – Нас задерживали, нам предъявляли обвинения, наше дело дважды рассматривал Апелляционный суд Парижа и пять раз Кассационный суд. Дело слушалось в Государственном совете Франции и ЕСПЧ. Почти всегда мы выигрывали, но Франция так никогда и не приняла решение суда, в 2014 году признавшего нас родителями».

Парадокс заключается в том, что в 2002 году свидетельства о рождениях девочек внесли в гражданский регистр – но в 2010-м, после суда, снова аннулировали. Стать французом непросто, если ты рожден не там и не так.

«Вопрос не юридический, а политический, – пишет Меннессон, – ни одно из правительств, ни Ширак, ни Саркози, ни Олланд, ни Макрон не осмелились решить его. Причина – страх перед религиозными группами и другими фракциями, например теми, кто называет себя феминистками. Якобы если признать во Франции права детей, рожденных с помощью суррогатных матерей, то это сподвигнет другие бесплодные пары к заведению детей тем же способом». Валентина и Фиорелла, отвергнутые родиной, живут с американским гражданством.

Про девочку Манжи Ямада, рожденную индийской суррогатной матерью для японских родителей, пишет The Telegraph India [227]. До ее рождения родители поссорились и развелись. Матери дочь оказалась не нужна без брака. Отцу свидетельство о рождении ребенка индийские ЗАГСы выдавать отказались – и требовали паспорт матери, которая, разобидевшись на бывшего мужа, отказалась приехать. Разбирательство тянулось месяцы, в итоге бюрократы сжалились и все-таки выдали ребенку свидетельство о рождении с прочерком в графе «мать». И только тогда выпустили из Индии в Японию с отцом и бабушкой.

И, наконец, настоящий хардкор – из России. Еще в 2017 году Елена Мизулина призывала приравнять суррогатное материнство к торговле людьми [228] – ее завет выполнен.

В ночь с 8 на 9 января 2020 года в полицию позвонила няня, ухаживающая за детьми, рожденными от суррогатных матерей, – дети под ее присмотром находились в квартире, снятой для них сурагентством, и ждали, пока родители из Филиппин оформят документы, чтобы их забрать. Одному из детей, родившемуся с диагнозом кефалогематома и сразу после родов перенесшему операцию, стало плохо, скорая не успела – младенец умер. Прибывший наряд полиции тут же завел дело о «причинении вреда здоровью, повлекшем смерть по неосторожности» (однако врачи скорой помощи и судмедэксперты впоследствии приходят к выводу, что причинения вреда не было). Нужно ли было выписывать из больницы смертельно больного ребенка – вопрос; однако следствие в любом случае пошло по ложному пути.

Умерший был сыном бизнесмена Эдгардо Невады, страдавшего бесплодием и зачавшего ребенка при помощи суррогатной матери и донорских ооцитов в московской клинике «Петровские ворота». Еще трое здоровых «суррогатных» детей – Артур, Аника и Сандро – оказались детьми филиппинского политика и вице-спикера парламента Фредениля Кастро и бизнесмена Конрадо Потенсиано.

Дети были «изъяты»: их отвезли ни много ни мало в Видновский специализированный дом ребенка для детей с органическим поражением центральной нервной системы с нарушением психики. Как предполагает Юлия Латынина, описавшая эту историю в «Новой газете», полицейские не вникли в вопрос, поскольку «суррогатное материнство выходило за рамки их кругозора», и доложили начальству о «торговле младенцами». У следствия возникает версия, что дети не были генетическими детьми заказчиков, а были им «проданы» [229].

Проверить проще простого: сделать генетический тест. Их делают родители-филиппинцы, пытающиеся вырвать детей у российского правосудия. Бесполезно. Дело переквалифицируют по более тяжкой статье – «купля-продажа людей в составе организованной группы». В «шайке» оказываются все причастные к появлению суррогатных детей на свет – от директора сурагентства до курьера. В июле арестован Владислав Мельников, гендиректор Европейского Центра Суррогатного материнства (ЕЦСМ) – репродуктолог-звезда, делавший процедуру Пугачевой и Галкину. Арестованы эмбриолог Тарас Ашитков и репродуктолог Юлиана Иванова из клиники «Петровские ворота». Арестована акушерка Лилия Панайоти, принимавшая роды. Арестован курьер – пенсионерка Валентина Ивановна, очевидно, самая опасная преступница.

Константина Свитнева, директора «Росюрконсалтинга», юридической фирмы, сопровождавшей процедуру, объявляют в международный розыск, а его детей опека пытается отобрать и сдать в детдом (им в итоге не удается, но библейский сюжет с избиением младенцев набирает обороты).

Когда следователи поняли, что состава преступления нет – суррогатное материнство в России разрешено с середины 1990-х и регулируется статьями Семейного кодекса, а продать ребенка генетическим родителям нельзя, – состав начали выдумывать. В марте 2021 года суд в очередной раз продлил арест фигурантов дела, они находятся в заключении уже девятый месяц [230].

В сентябре 2020 года СК заявляет о будущих арестах одиноких отцов, родивших детей от суррогатных матерей. Новый виток охоты на ведьм: очевидно, что следователи играют на гомофобии, ведь, как говорит Латынина, «каждый российский патриот знает, что все одинокие отцы – геи, а все геи – педофилы и расчленители». И Потенсиано, и Кастро, чьи дети уже год