– Зачем? – Мой вопрос прозвучал резко, гораздо резче, чем я хотел. – Не нужно мне стричься, бабушка.

Все тут же посмотрели на меня. Понятно, я огорчил бабушку. Весь остаток вечера я рта не раскрывал, чтобы не ляпнуть чего-нибудь неправильного.

Ночью я вышел на крыльцо – посидеть с Уной. Спать я всё равно не мог, да и не хотел. Я, наверное, всю ночь проговорил. Всё, что роилось у меня в голове, всё, что было на душе, – обо всём я рассказал Уне. Ни с кем я не мог вот так поговорить, а теперь уже и не смогу. Вот бы эта ночь никогда не заканчивалась, а утро не наставало. Но утро настало. И случилось это довольно быстро.

Мы торопливо позавтракали, но я так и не сумел проглотить ни кусочка. Уна всё стояла возле дома. И когда пришло время прощаться, я не мог отделаться от чувства, что бросаю её. Предаю. И мне хотелось только одного: чтобы прощание не затягивалось. Смотреть на Уну я был просто не в силах. Я просто закрыл глаза и обхватил её хобот.

– Оставайся тут, ладно, Уна? – прошептал я. – Не ходи со мной к причалу, а то я разревусь. Не хочу реветь.

С опушки джунглей за нами пристально наблюдал Большой. Я увидел его, когда открыл глаза.

Я оторвался от Уны и зашагал к причалу. Все работницы приюта провожали меня. Они выстроились вдоль берега; нянечки держали на руках маленьких орангутанов. Мани шла рядом, и Чарли тоже – малышка всю дорогу цепко держала меня за руку. Я хотел было остановиться и попрощаться с Бартом и Тонком, но не рискнул. Иначе бы точно разревелся. Но Тонк вылез вперёд и сграбастал мою руку. Его приёмная мама еле-еле уговорила его отцепиться.

Наверное, в тот самый миг, когда Тонк попытался на меня вскарабкаться, я и передумал. Ко мне подошла попрощаться доктор Джеральдина, и я встал на цыпочки и прошептал ей на ухо:

– Я слонёнок. Моё место здесь, рядом с Уной, с орангутанами и с вами. Я остаюсь. Я буду вашими глазами и ушами в джунглях.

А потом я повернулся к дедушке с бабушкой. По их лицам я прочёл: они обо всём догадались. Они знают, что я сейчас скажу и сделаю.

– Дедушка, бабушка, простите меня, пожалуйста. Но мой дом теперь здесь, – произнёс я.

Бабушка умоляюще протянула ко мне руки, но дедушка, обняв, удержал её.

– Оставайся, Уилл, – сказал он, хотя глаза его были полны грусти. – Если ты хочешь жить здесь, значит так тому и быть. Главное, будь счастлив. А если ты будешь счастлив, то и мы с бабушкой тоже.

Я развернулся и стремглав кинулся вверх по тропинке к дому доктора Джеральдины. Уна так и стояла там, не двинувшись с места. Завидев меня, она тут же опустилась на колени. Я мигом вскарабкался ей на шею, мы размашистым шагом пересекли лужайку, углубились в чащу и пустились бегом. В ветвях над нами кувыркался Большой. Всё вокруг ликовало и приветствовало нас – орангутана, слониху и мальчика из джунглей.

Лучше бы эта история никогда не случалась. Я желал этого всем своим существом. Но она случилась. И так уж вышло, что началась она со страшной трагедии, но обернулась самым радостным и уж точно самым важным событием всей моей жизни – а ведь мне минуло шестьдесят пять, и я кое-что повидал на своём веку. Сначала мы потеряли любимого сына, потом любимую невестку и думали, что потеряли Уилла тоже. Но чудом он выжил, и мы всё-таки нашли друг друга. Из горя родилась радость.

Но едва мы нашли его, как тут же снова утратили – и нам казалось, что теперь уже навсегда. Он скрылся в джунглях верхом на Уне, а у нас с его бабушкой так и не хватило духу с ним расстаться. Мы приняли решение – и, наверное, это было самое правильное решение в нашей жизни. Коротко говоря, мы на пару месяцев вернулись в Англию, в Девон, чтобы продать ферму. А потом мы приехали сюда и поселились в приюте с Джеральдиной и её сиротами-орангутанами. Нам хотелось быть как можно ближе к Уиллу.

Джеральдина твердила нам, что он вернётся: так оно и случилось. Он вернулся, и не один, а с новыми осиротевшими малышами, которых приют взял на попечение. Бабушка стала воспитателем – у неё уже трое приёмных детёнышей, и она учит их, как жить в джунглях, как быть диким зверем. Скоро у неё и четвёртый появится. Ей нравится, и получается у неё хорошо – на ферме она всегда ловко управлялась с оставшимися без мам ягнятами. А я погрузился в бумажные дела. Управляю тут всем, ищу средства для приюта – плечом к плечу с Джеральдиной. Приют стал нашим домом.

Уилл объявляется, когда ему что-то надо. Ему уже исполнилось пятнадцать, совсем не мальчик. Каждый раз, когда он приходит, он рассказывает нам ещё немного о своём спасении от цунами и о том, как ему жилось в джунглях с Уной. Есть такое, о чём ему не хочется говорить, – я это чувствую. О каких-то вещах ему, наверное, до сих пор больно вспоминать. Но раз за разом мы узнаём от него всё больше и больше.

Мысль о книге пришла в голову вовсе не Уиллу, а Джеральдине. Как-то раз после ужина мы все вместе болтали и играли в «Эрудит». Уилл сидел, привалившись к бабушкиному колену; Уна, как всегда, поглядывала на нас в окно.

– Я тут подумала, Уилл… – начала Джеральдина. – Мне кажется, твою историю стоит поведать миру. Написать книгу, чтобы все могли её прочесть. То, что с тобой случилось, Уилл, это ведь важно, о таком не грех рассказать людям. Потому что твоя история полна надежды и мужества. А нам ведь этого так не хватает. Кто-то должен написать о тебе. И это будет совершенно особенная книга, ведь история ещё не закончилась, она продолжается. И книга как бы станет частью этой истории, она повлияет на то, как дела пойдут дальше, на то, чем всё закончится.

– Дедушка, это, наверное, по твоей части, – сказал Уилл. – Ты же у нас писатель, да?

– Да ну, какой из меня писатель, – смутился я. – Так, статейки кропать в местную газетку. Книгу мне не осилить.

– Что за глупости, – вмешалась бабушка. – Конечно, ты и книгу осилишь. Ты отлично пишешь. И к тому же кто, кроме тебя, за это возьмётся? Я ни за какие коврижки писать не стану, а Уилл носится где-то со своей слонихой, ему не до того. Лучше тебя Уилла никто не знает, ну разве только эта слониха. Тебе известно, где он жил, с кем общался. Давай же, дедушка, не упрямься. Будь умницей.

Чем больше они говорили, тем больше мне самому нравилась эта мысль. Но я всё же сомневался в себе и своих силах.

– А ты что скажешь, Уилл? – спросил я внука. – Это ведь твоя история.

– Берись и делай, – улыбнулся Уилл. – Никому другому я бы это не доверил. Я расскажу тебе всё, дедушка, всё-всё, что тебе понадобится для книги. Джеральдина права, нужно, чтобы все узнали, что творится тут, в джунглях, пока не стало слишком поздно. И ты им расскажешь, дедушка. Но только знаешь что? Рассказывай историю от моего лица, будто ты – это я. Сможешь?

– Попробую, – ответил я.