Торопливые шаги, прозвучавшие сзади, дошли до сознания Кейлы только вместе с обеспокоенным голосом служанки, находившейся у нее в услужении. Эту девушку-славянку приставил к Кейле Сфенкел, чтобы хазаринка почувствовала себя госпожой.

– Милая госпожа, постой! – Служанка с мягкой настойчивостью остановила Кейлу. – Куда ты собралась? Все ли ладно с тобой?

Служанку звали Милена. Она была молода и пышнотела, с румяными щеками и длинными рыжеватыми косами.

– Милена, почему я одна в спальне? – слабым голосом проговорила Кейла. – Где Сфенкел?

– Ах, милая госпожа! – Из больших голубых глаз служанки покатились слезы. Она обняла хазаринку за талию и осторожно повела ее обратно в опочивальню. – Нет больше Сфенкела. Убит твой супруг в сражении. Ты-то зачем в сечу устремилась? Не женское это дело, моя дорогая!

– Разве я одна на это решилась, – сказала Кейла. – Со мной были Весняна и Верхуслава. Милена, ты о них что-нибудь знаешь? Где они?

– Погибель свою нашли твои подруги в битве, – с горестным вздохом ответила служанка. – Убиты обе.

Кейла резко остановилась. Глаза ее расширились, как у безумной.

– Это неправда! – вскричала она.

И потеряла сознание.

В последующие три дня в поле перед Доростолом пылали погребальные костры. Всех своих павших русичи предали огню, совершив все обряды и жертвоприношения, как повелевал их древний обычай. На самом высоком костре воины Святослава сожгли прах Сфенкела. Вместе с останками Сфенкела была сожжена рабыня, согласившаяся последовать за своим господином в царство Нави. Перед сожжением рабыня была задушена петлей, по славянскому обычаю.

По обычаю русов, жена князя или воеводы была обязана последовать за мужем на погребальный костер, если она не была беременна и если ее родственники были не против этого. Поскольку Кейла была на третьем месяце беременности, то ей посчастливилось избежать этой печальной участи. По обычаю, именно Кейле пришлось поднести факел к погребальному костру Сфенкела, как его супруге. Все прочие родственники Сфенкела пребывали в Киеве.

Когда огромный костер, поглотивший помост с телом Сфенкела и его рабыни, разгорелся, взметнув пышущие нестерпимым жаром рыжие языки выше крепостной стены Доростола, стоявшие вокруг русские воины все разом начали ударять мечами и копьями в щиты.

При этом ратники хором выкрикивали одну и ту же фразу, как некое заклинание: «В путь, Сфенкел! В путь!..»

Около тридцати юношей, обнаженных до пояса, разбившись на пары, затеяли поединки на мечах после того, как погребальный помост догорел и обрушился, на глазах у собравшихся превращаясь в большое пепелище. Юноши наносили друг другу неопасные раны. Всякий умелый выпад молодых поединщиков сопровождался одобрительными выкриками из толпы опытных бородатых воинов. В конце этого действа перемазанные кровью юноши, образовав круг, исполнили ритуальный танец, подпрыгивая и потрясая мечами над головой.

Обгоревшие кости Сфенкела были собраны в большой глиняный сосуд, который был опущен в неглубокую могилу на берегу Дуная. Туда же соратники Сфенкела положили его щит и меч, застольную чашу, засапожный нож, ложку, шило, гребень – все, что покойному может понадобиться в иной жизни, в царстве Нави. Могилу засыпали землей, а сверху насыпали высокий курган из камней и песка. Три тысячи воинов неустанно трудились целый день, создавая видимый издалека рукотворный холм.

Весняну и Верхуславу погребли в тот же день.

Кейла не могла удержаться от слез, прощаясь навсегда со своими подругами. Ей пришлось подняться по лестнице на помост, где лежали два безжизненных женских тела, одетых в роскошные платья, с золотыми украшениями на челе и на груди. Длинные волосы покойниц были распущены и тщательно расчесаны. По поверьям славян, в царство мертвых женщинам нельзя было являться с заплетенными в косы волосами. Женская коса была символом жизненного пути, неким оберегом от болезней и злых сил.

Огонь к погребальному помосту Весняны и Верхуславы поднесли с двух сторон одновременно Свенельд и Святослав.

Старый варяг был объят глубочайшей скорбью. Он так хотел сберечь любимую женщину своего безвременно погибшего старшего сына, надеясь, что Весняна будет ему отрадой на закате его жизни, что она одним своим видом станет пробуждать в нем воспоминания о Славовите. И вот Весняна ушла от него навсегда!

Святослав, проведший бессонную ночь подле остывшего тела Верхуславы, выглядел осунувшимся. В нем будто что-то надломилось, словно вдруг угасла самая яркая искра его жизни. По печальному лицу Святослава нет-нет, да и пробегала еле заметная судорога от с трудом сдерживаемых рыданий.

Болгары, являясь христианами, хоронили своих павших по церковному обряду с отпеванием священниками. Погребальные службы в эти траурные дни проходили во всех храмах Доростола. Останки знатных болгар были замурованы в крепостной стене цитадели. Простых ратников заворачивали в грубый холст, затем везли на повозках к христианскому кладбищу близ северной стены Доростола.

Над городом плыл заупокойный звон колоколов, отдаваясь тревогой в сердцах всех его жителей.

Ветер доносил с равнины запах гари, который рассеивался вместе с едким дымом над узкими городскими улицами. В садах горожан пышно цвела вишня, сливовые и грушевые деревья украсились благоуханными цветами. Это буйное разноцветье пробуждающейся весенней природы как-то не вязалось с трауром, в который облеклось все русское войско.

Несколько дней ромеи никак не беспокоили войско Святослава, но все это время на расстоянии двух перестрелов от стен Доростола воины Цимисхия кропотливо возводили высокий частокол с несколькими широкими проходами в нем. Частокол протянулся по равнине на добрых две мили.

Однако не это сооружение насторожило Святослава и его воевод, а производимые ромеями работы позади частокола. Оттуда изо дня в день доносился перестук топоров и визг пил. Вскоре над частоколом стали вырастать одна за другой высокие осадные башни из брусьев и досок. Между башнями ромеи расставили всевозможные метательные машины, прикатив их из своего стана. Как следует разглядеть камнеметы и катапульты русичам мешал все тот же частокол и длинные защитные навесы из досок обитые кожами. Эти навесы ромеи называли винеями.

Калокир сказал Святославу, что не за горами тот день, когда войско Цимисхия устремится на штурм Доростола. Калокир советовал Святославу произвести ночную вылазку и сжечь осадные башни Цимисхия, а заодно и все катапульты.

Святослав, доселе не сталкивавшийся с осадными машинами, не придал значения словам Калокира. К тому же справляемые русичами поминальные пиры по своим погибшим сопровождались столь обильными попойками, что почти все войско Святослава пребывало во хмелю, и поэтому было не готово к сражению. Повальное пьянство среди русских ратников беспокоило и болгарских воевод, которые прекрасно сознавали, какой сильный и коварный враг осаждает Доростол. Воины-болгары были более умеренны в распитии вина, так как христианская религия считала пьянство одним из худших зол.