Финал этой истории анекдотичен: через несколько месяцев Репин снова приехал в галерею. Он долго стоял перед своим шедевром и внимательно всматривался в него, не совсем понимая, где именно сделанные им записи, неужели краски так успели потемнеть?

Балашова сдали в сумасшедший дом. Что с ним было дальше – неизвестно.

* * *

2222-й год. Миллионер Василий Поклонский расстроенно пьет виски с тархуном на крыше одного из своих небоскребов. Инженер Шурик его успокаивает: «Давайте попробуем еще раз. Быть может, найдется еще кто-нибудь поблизости от здания, чуткий к голосам в голове?»

* * *

Попытка номер два. Эта история случилась 25 мая 2018 года, сто пять лет спустя после предыдущего случая нападения. Был конец рабочего дня, галерея уже закрывалась. 37-летний Игорь Подпорин, прописанный в Воронежской области безработный, ранее судимый за хулиганство, целенаправленно прошел в зал Репина, растолкав сотрудников музея, которые обходили залы перед закрытием.

Подойдя к картине Репина, уже много лет закрытой стеклом, Подпорин взял металлическую стойку ограждения и несколько раз ударил ею.

Возможно, как и предыдущий вандал, он метил по пугающим лицам и потокам крови, но, к счастью, удары пришлись ниже – на корпус царевича. Стекло немного спружинило. Кроме того, после предыдущего «ранения» картины под нее была подведена жесткая фанерная доска основания. Так что холст не порвался – лишь отлетела краска, обнажив белый грунт.

Подпорина немедленно скрутили. Его объяснения, как у всех подобных преступников, звучали невразумительно. Например, он заявил в Мосгорсуде: «Эта картина оскорбляет чувства верующих православных. И вообще всей России». А год спустя на суде он говорил: «Я увидел эту картину и среагировал, как-то так она на меня подействовала. Неприятное впечатление, оно выразилось так, что я стойкой повредил ее. Собрался уже выходить, но вернулся». Еще он сказал: «Если рисовать такие картины, то можно свести людей с ума».

Картина в процессе реставрации, 2018 год. Фото: ГТГ

Экспертиза признала его вменяемым. Суд, который состоялся год спустя, приговорил его к 2,5 года колонии. К этому моменту шедевр все еще находился в реставрационных мастерских и только лег на нарочно приобретенный огромный стол в новом большом реставрационном помещении, построенном специально для «Ивана Грозного», который оказался слишком большим для обычных комнат реставраторов.

Третьяковская галерея объявила, что стойки ограждения впредь будут делаться напрочь вмонтированными в пол.

* * *

2222-й год. Миллионер Василий Поклонский сидит в кресле машины времени, на голове у него специальная шапочка из алюминия, подключенная ко множеству проводов. Один из его заместителей Антон Семенович Шпак задумчиво спрашивает у инженера Шурика: «А что будет, если вот это сейчас выключить?» Инженер испуганно отвечает: «Ничего хорошего! Скорей всего, господин Поклонский умрет от инсульта».

Шпак, еще более задумчиво, произносит: «В течение четырех поколений мои предки были реставраторами Третьяковской галереи».

И рука его не дрожит.

рассказанные мне дамой арт-дилером, в прошлом экспертом, на достаточно скучном афтерпати после вернисажа одного живого, но уже весьма заслуженного российского живописца

Хороший автор – это мертвый автор.

Это тебе любой эксперт скажет, если ему приходилось работать с работами, чьи создатели еще живы. Сейчас расскажу почему.

Вот, например, принесли мне на продажу картину одного известного советского живописца. Ему за 70, он бодр, адекватен и гордится своим именем. Картина при этом паршивая. Слабовато написано, хотя по манере похожа, и автограф резвенький.

Договорилась я о встрече, взяла картину под мышку и повезла к нему на квартиру, освидетельствовать.

Смотрит он на эту работу, губы поджимает. Не нравится она ему чисто эстетически (и я это мнение разделяю). И я вижу, что расстроился. А потом говорит:

– Нет, я это не писал. Подделка.

Но с такими интонациями это говорит и так покрасневши, что я совершенно точно поняла – врет. Просто не хочет, чтобы в его наследии такая слабая картина числилась. Вреда ему никакого – денег за консультацию ведь ему уже заплатили. Ну, а у меня процент со сделки слетел, эх.

* * *

Вот живет себе художник, живет. А потом его осеняет! Что деньги на одной и той же картине можно заработать дважды. Сначала ты ее продал, лет 20–30 назад. А теперь к тебе приходят с ней же и просят подтвердить, ты ли ее написал, – надо денег с них за это взять. Если правильно поставить дело, то твоя семья с этого еще полвека после твоей смерти кормиться будет. А то и дольше, если ты художник хороший.

Иногда этот процесс осознания двойного профита настигал художников прямо у меня на глазах. И его отношение к тем, кто ему звонит с вопросами, начинает резко меняться. Конечно, это их право, их хлеб – особенно если учесть, что они немощные старики обычно. Но иногда оно принимает достаточно неприятные формы.

Например, есть одна художница, которая писала в наивном стиле. Дура дурой. Но сделала на этом бизнес, которым управляет железной рукой. Ей уже сильно за 70, и писать на продажу в больших количествах она не может, да и не хочет. Она весьма популярна и плодовита, поэтому в ротации много ее произведений.

Любому человеку, который звонит ей с просьбой подтвердить подлинность, она всегда отвечает одной фразой: «Ты кто? Любая картина, которая куплена не у меня лично, – фальшак». Шокированный владелец падает в обморок и бежит к галеристу, у которого эти картины купили, – скандалить.

Галерист приходит к художнице, кланяется в ножки, говорит: «Пожалуйста, посмотрите картину, ваша же работа, у такого-то куплена». Она отвечает: «Покупайте еще несколько вещей – тогда дам вам подтверждение на эту, которая у вас на руках». Чистый шантаж.

Интересно, приносили ли ей подделки и подтверждала ли она их за такую мзду? Не удивлюсь.

* * *

Дети художников тоже кормятся с подтверждения работ родителей. Тут по-разному истории складываются. Одно дело, если это как Фонд Кончаловского, с нормальными каталогами-резоне, прекрасно проделанной работой. Другие потомки становятся настоящими нахлебниками, живущими исключительно на деньги за экспертизы, и хорошо, если они подходят к этому занятию по совести, ответственно.