– Ну, каждый на его месте сделал бы то же самое! – сказал Пашка Гераскин. – Ведь он не виноват, что так удачно угодил в самую серединку событий.

– Я не знаю, как ты будешь вести себя в такой ситуации, – сказал Ричард. – Мы посмотрим.

– А я согласен с высокой оценкой нашей с практикантом работы. И прошу не забывать, что в это же время мы успели совершить подвиг и спасти население целой планеты Коо.

Все захлопали в ладоши, хотя Пашка Гераскин хлопал не очень сильно, он немного завидовал своему другу и очень надеялся, что завтра, когда он отправится отгадывать свою историческую тайну, на его долю тоже выпадут подвиги почище Аркашиных.

Потом Джавад Рахимов спросил:

– А что же будет дальше с насекомыми?

– Они сейчас находятся в специальной камере, где для них подобрали состав воздуха и давление. А Центральный галактический компьютер уже нашел для них небольшую мирную планету, которая отлично им подойдет. Жители той планеты вовсе не возражают против того, что коо будут жить вместе с ними. Так что не надо беспокоиться.

Ребята пошли провожать Ричарда к выходу.

И когда они уже были на ступеньках школы, то увидели, что к школе ковыляет странное существо, похожее на насекомое, – с четырьмя тонкими ручками и двумя ножками. Головка у него муравьиная, но мохнатая, а глаза золотые и круглые.

– О, папа! – захрипело существо, увидев Аркашу. – Постольку поскольку я тебя нашел, пожалуйста, запиши мой адрес. Меня с тобой разлучают!

Аркаша обнял несчастного ребенка и сказал:

– Я уже знаю, что у вас будет новая хорошая планета.

– Но у меня не будет папы!

– Я обещаю, что я к тебе прилечу.

– Ты лучше обещай, что перебьешь всех злобных кластапугов! Ты ведь все можешь!

– Я постараюсь, – сказал Аркаша.

Он поднял своего приемного сына и передал его Ричарду.

Все они стояли на ступеньках школы и махали вслед Ричарду, который улетал к себе в институт заниматься научной работой и увозил несчастного ребенка с планеты Коо.

– Когда нужно будет разгромить этих псов кластапугов, – сказал Пашка, – не забудь меня позвать! Люблю наводить справедливость и освобождать угнетенных.

На окраине Москвы, на краю Грибного леса, возле Земляничной поляны стоит Институт времени.

Издали он кажется невысоким, длинным и даже скучным зданием, таким обыкновенным, что на него второй раз и глядеть не станешь.

Вот это будет ошибкой.

... Дверь открылась, пропустив Пашку Гераскина внутрь. Он оказался лицом к лицу с вахтером, пожилым мужчиной с черной повязкой на глазу и багровым шрамом на щеке. Одна нога у вахтера была деревянной, на второй красовался башмак с серебряной пряжкой.

Правда, в остальном вахтер был одет обыкновенно: в синий мундир и фуражку с золотым гербом Института времени – золотой змеей, свернувшейся в клубок и кусающей собственный хвост. Пашка знал, что эта змея – символ Вечности.

– Привет тебе, племя младое и незнакомое, – сказал вахтер. – Небось на практику спешишь?

– Здравствуйте, – ответил Пашка. – Я никуда не спешу. А вообще вы правы – у нас практика по истории.

– Поздравляю, – сказал вахтер. – Люблю новичков. Может, понравится – останешься у нас навсегда.

– Вряд ли, – хмыкнул Пашка. – Я больше люблю космическую биологию. Там приключений больше.

– Неужели в истории тебе приключений недостаточно? Разве плохо стать рыцарем и сражаться на турнире?

Видно, вахтер был наблюдательным человеком и поэтому сразу раскусил, что Пашка в душе – страшный авантюрист.

– Сражался я на турнирах, – сказал Пашка небрежно. – Свалил пару рыцарей, одного барона приложил головой о землю. Нет, скучновато.

– Ясно, – согласился вахтер. – Тогда тебе и в самом деле у нас неинтересно. Но практика есть практика. Никуда не денешься.

Вахтер вытащил из тумбы, стоявшей при входе, большую темно-зеленую бутыль, на которой было написано «Ром». Вытащил пробку и отпил прямо из горлышка.

Пашка понял, что вахтер – самый настоящий пират. Это может плохо кончиться для Института времени.

Но он и виду не подал, что догадался. Молчал как каменный. Вот встретится с надежным человеком, тогда откроет ему глаза.

Вахтер пробкой заткнул бутыль и кинул ее не глядя обратно в тумбочку.

– Значит, тебе к Ричарду Темпесту? – спросил он.

– А вы откуда знаете?

– Меня для того здесь и держат, – сказал одноногий пират, – чтобы все знать. Например, знать, что тебя, мальчик, зовут Пашкой Гераскиным, а выбрал ты для практики первобытную эпоху, потому что тебе очень хочется собственными руками убить мамонта.

– Откуда?.. Быть того не может! – воскликнул Пашка. – Я даже маме не сказал. Я вообще никому об этом не говорил.

– Но ведь подумал, – ответил пират и захохотал, показывая три оставшихся зуба. – Нам этого достаточно. Кстати, только попробуй поднять руку на мамонта – я лично в первобытную эпоху отправлюсь, чтобы тебе уши надрать.

Наверное, вахтер нажал какую-то кнопку или просто говорил так громко, что его голос был слышен по всему институту. Не успел он закончить свою грозную речь, как в коридоре показался худой, лохматый, подвижный, как ртуть, младший научный сотрудник Ричард, старый друг Пашки и Алисы Селезневой.

– Сильвер Джонович, зачем вы так запугиваете практикантов? – спросил Ричард. – Посмотрите, на ребенке лица нет.

– Нет лица? – Пират наклонился к Пашке, потрогал жестким указательным пальцем кончик его носа и заявил: – Ошибаетесь, гражданин младший научный, – есть лицо, но глупое.

Ричард взял Пашку за руку и потащил прочь от вахтера.

– Ты на него не обижайся, – говорил он на ходу. – Что с него взять? Дикое существо, прибежал к нам из своего времени, спасаясь от расправы. Его приятели хотели зарезать. Мы весь институт перевернули, искали его, а он прятался в вентиляционной трубе. Чудом остался жив. В общем, не удалось нам от него отделаться – пристроили на работу, он и старается.

– Он что, телепат? – спросил Пашка. – Откуда он узнал, что я хочу в первобытную эпоху попасть и на мамонта охотиться?

– А он ночью к компьютеру подключился и запомнил все, что у нас есть о практикантах.

Пашка не стал объяснять Ричарду, что тот ошибается. Ни в каком компьютере нет сведений о Пашкиной мечте, которой он ни с кем не успел поделиться.

В кабинете Ричарда был беспорядок. Непроходимый, окончательный и такой дикий, что только сам Ричард мог в нем разобраться.