Хозяин и не ждал ответа. Для него и так все было совершенно ясно.

— Почему кофе не принесли? Разберитесь. Мне тоже, с вишневым шербетом, как я люблю, — повернулся он к коридорному.

— Слушаюсь, — покорно сказал коридорный, бесшумно исчезая.

— Дверь закрой, Абан, — приказал Мустафа своему спутнику.

Он прошел в комнату, подошел к дивану, на котором сидела Снежана, как раз напротив Джин, и грубо толкнул девушку в плечо с воплем:

— Пошла отсюда!

Снежана упала на пол, ударившись коленкой о край стеклянного стола. С вазы упала гроздь винограда. Абан заботливо подобрал ее, сдул пыль и положил обратно.

«То есть если даже повалялось на полу, есть все равно можно», — иронически подумала Джин.

Помочь встать Снежане никто не подумал, да она явно и не ожидала помощи, поэтому встала сама, отряхивая джинсы на коленках, и отошла к окну.

— Чего растолкался-то? — буркнула девушка недовольно.

Естественно, на нее не обратили внимания.

— Она говорит, — Мустафа показал пальцем на Снежану, не удосужившись ни повернуться к ней, ни даже назвать по имени, — ты врач, из Москвы, это правда? — его небольшие коричневые глазки пристально смотрели на Джин. Взгляд неприятный, испытывающий.

— Правда, — ответила она.

— Где ты жила в Москве? — спросил Мустафа как бы невзначай.

«Так, проверочки начинаются», — подумала Джин, Вопрос хозяина не застал ее врасплох, ведь еще в Израиле она предполагала что-то подобное. Рано или поздно Джин придется отвечать на такие вопросы — хозяину ли комплекса, офицеру ли службы безопасности. Неважно. Судя по всему, здесь, в Сирии, не было большой разницы. Одно прекрасно совмещалось с другим. Джин поняла это сразу, едва она вшила в гостиницу.

— На улице Гиляровского, — ответила Джин.

Джин хорошо знала данный адрес. Там жил один молодой русский врач, проходивший практику в клинике ее матери три года назад.

— Какая там рядом станция метро? — продолжал спрашивать Мустафа.

— «Проспект Мира», — ответила Джин. — Кольцевая и радиальная. Почему тебя метро интересует? — шутливо спросила она. — Никогда не ездил? Я слышала, скоро в Дамаске откроют, вот и покатаешься.

— Молчать! — отрезал Мустафа, нахмурившись. По середине его широкого, похожего на бычий, лба залегла глубокая морщина. Человек не привык слушать возражения и совершенно не мог терпеть даже малейшей иронии. «Полковник, совершенно точно, — констатировала про себя Джин. — Со всеми неотъемлемыми чертами, какие обычно воспитываются в тоталитарных армиях».

— Значит, «Проспект Мира», — повторил он и взглянул на Абана. Тот кивнул.

— Правильно. Так и есть, — произнес Мустафа.

«Абан, похоже, учился в Москве, потому его и привели сюда», — догадалась Джин.

— Он все станции Московского метрополитена наизусть знает? Станция «Фили» где находится? — словно забыв о предупреждении Мустафы, Джин насмешливо взглянула на его помощника.

— Молчать! Тут вопросы задаю я, — рявкнул Мустафа и так ударил кулаком по стеклянному столику, что он чуть не разлетелся на куски.

«Кто бы сомневался!» — Джин нисколько не испугалась, даже не шелохнулась, все так же спокойно глядя на хозяина. Она видела, его смущает поведение Джин. Видимо, он привык к совсем другой реакции.

— Так, ты доктор… — опять начал он.

В дверь постучали.

— Войдите, — Мустафа повернулся.

На пороге показался коридорный, а вслед за ним — официант, такой же ослепительно белый и отутюженный, в идеально сидящем белом колпаке. Он вез перед собой столик-каталку, на котором был аккуратно расставлен серебряный кофейный сервиз — чашки с витиеватыми восточными завитками по краям, такой же кофейник, прикрытый салфеткой, вазочка с щербетом, сахарница.

— Поставьте сюда. Только побыстрее, — приказал Мустафа, показав на стол.

Официант с невероятной ловкостью, почти незаметно подкатил столик, переставил его содержимое и так же быстро и бесшумно удалился в сопровождении коридорного.

«Чувствуется выучка», — подумала Джин. Снежана подошла к столу, протянула руку, чтобы взять кусочек шербета, но хозяин тут же сильно ударил ее по пальцам, и девушке пришлось отдернуть руку.

— Не тронь. Тебя не приглашали.

— Мустафа, вкусно, — обиженно скривила губы Снежана.

— Я сказал, отойди!

— Ладно.

Снежана снова отошла к окну и села на высокий пуф, отделанный бархатом. Мустафа пристально посмотрел на Джин. Она не пошевелилась и не проявила никакого желания притронуться к угощению. Одна бровь у мужчины приподнялась. Видимо, его удивляла нетипичная для ее контингента сдержанность.

— Вернемся к тому, о чем говорили, — произнес он чуть позже. Взяв кофейник, налил себе кофе и положил кусочек щербета в рот. Кивнул помощнику, дескать, тоже может угощаться. Джин они ничего не предложили, а она сделала совершенно безразличный вид и спокойно смотрела на Мустафу, ожидая продолжения его речи.

«Нащупывает, какие у меня слабости, и пока не находит. Скоро покажет свои», — подумала молодая женщина.

— Вот у моей матушки такое заболевание… У нее ноги отекают, и она ходить не может, — произнес Мустафа, прожевав щербет.

— Я не собираюсь ставить диагноз вашей матушке, тем более с ваших слов. Причины могут быть любые. Надо делать анализы. Зачем попусту языком молоть? Если вам нужен мой осмотр, я его проведу, но давать советы наугад не намерена, — ответила Джин довольно резко.

— Ты непростая штучка, — Мустафа и его помощник удивленно переглянулись. — Вот если… — начал Мустафа, но закончить не успел.

— Абдулла, Абдулла приехал! С ним и этот генерал, и еще какие-то военные… — закричала у окна Снежана.

— Сколько время? — хозяин подпрыгнул, как надувной мячик, ударившийся об пол, и уставился на часы, после паузы бормоча:

— Они почти на сорок минут раньше. О, проклятие мне! Мы толком не успели подготовиться. Немедленно беги, встречай его, — приказал мужчина помощнику и прижал ладонь к покрытому испариной лбу.

— Я — первая, я — первая, — Снежана ринулась к двери, беспардонно оттолкнув не только Абана, но и самого Мустафу. — Мой Абдулла, при нем ты не посмеешь мне ничего сделать, даже голос повысить. Понял? — девушка насмешливо показала Мустафе язык. — Сейчас я его приведу познакомиться с тобой. У нас теперь есть защита от этих, — Снежана показала пальцем на Мустафу подмигнула Джин и выбежала в коридор.

К удивлению Джин, Мустафа действительно не сказал ей ни слова, а только покраснел, как спелый перец, и усиленно потер платком лысину. Всемогущий тигр для своих беспомощных рабов, он сам превращался в такого же раба перед ненасытным удавом родом из власти, королем джунглей. «Просто Киплинг какой-то, — подумала Джин. — Шерхан, бандерлоги и великий Каа, который всех заворожил. Мы тебя слышим, о Каа!» Ей хотелось рассмеяться, но женщина сдержалась.