– Да ты что! – ахнула Маша и, кажется, забыла все, зачем пришла. – Ну-ка, ну-ка. Рассказывай. В подробностях. Самых детальных, пока Гусев сам не пришел. Было чего? Слушай, у тебя конфеты мои остались, которые я тебе на той неделе приносила?

– Ты же их мне подарила? – возмутилась я, но потянулась к тумбочке и достала остатки конфет, которые, как известно, сладки. – На, лопай. Значит, слушай. Замахнулся он ракеткой и как ударит… по волану. Сильно, глубоко. Рука твердая, мощная. Потом как подошел ко мне сзади, как взял… под локоть и говорит: «Запястье надо ослабить, Ромашка. От этого и точность удара зависит, и сила. Представь, что ракетка – это плеть и ты пришпориваешь коня…»

– Смеешься? – нахмурилась Маша, а я действительно расхохоталась от того, насколько комично было выражение лица у моей Манюни. – Значит, ничего не было.

– Почему, – пожала плечами я. – Что-то было… – И отчего-то перед мысленным взором моим появился Игорь Вячеславович Апрель в джинсах и своем уютном свитере. И с его грустной, многозначной улыбкой – словно он хочет что-то сказать, но не знает, с чего начать, да и бессмысленно, все равно не поймут. – Так что ты-то хотела мне сказать? Приперлась тут, работать мешаешь.

– Ох, да, точно! – встрепенулась Маша, и принялась нервно щелкать степлером, прицепляя бумажку к бумажке с моего стола. Я только вздохнула – мне-то это все потом расцеплять. – Постников под вас копает.

– Что?

– Ага, видишь! Я – настоящий друг. А ты – про ракетки какие-то.

– Что значит – копает? – нахмурилась я. – Сосредоточься, Горобец. Не теряй мысль.

– Он запросил отчет по всем проводкам в отделении IT. За два последних года.

– Когда? Зачем? А… зачем? – Я растерянно смотрела на Машу. – Финансы-то тут при чем? Мы к финансам и отношения не имеем.

– Слушай, ты дура, да? Неужели ты думаешь, что Постникову все чеки на проводки, заявки на премии, на финансирование, все проекты и даже расходы на бумагу и скрепки вот эти, что тут лежат, понадобились, потому что он просто так читает отчеты, от скуки? Ты не понимаешь, что он хочет найти что-то на тебя?

– На меня? – пожала плечами я. – Но что можно найти на меня? Даже если представить, что Постникову действительно настолько есть до меня дело.

– Ты все-таки идиотка. Конечно, ему есть до тебя дело! – И Горобец всплеснула руками. – Ты же дала ему понять, что знаешь о его липовом дипломе. Это же – прямая ему угроза, как ты не понимаешь!

– Ну… диплом у него не липовый, он просто фуфловый. Для финансиста такого уровня, как наша корпорация, нужно что-то типа Высшей школы экономики, не меньше. Со стажировкой за рубежом как минимум. Вот Крендель, к примеру, корпел над английским как сумасшедший, чтобы МБА получить. Теперь только мечтает, чтобы его на стажировку отправили в Англию. Или в Штаты, если получится, хоть мы с этими проклятыми янки официально и не дружим. А у Постникова фактически три класса церковно-приходской школы, понимаешь? В сравнении с Кренделем, конечно.

– Да. И знаешь, с кем еще в сравнении? – скривилась Машка. – С тобой, деточка. С твоим дипломом МФТИ. С твоими бесконечными котами Шредера.

– Шредингера, – автоматически поправила ее я.

– Вот-вот. Иногда даже я рядом с тобой чувствую себя «недорослью» и «недоучью». Представь, каково Постникову. А ведь ты его постоянно прямо носом в это тыкаешь.

– Ничего и не постоянно, – возмутилась я.

– Короче! Надо что-то делать. Тебя нужно защитить, ты понимаешь? – И Маша посмотрела мне в глаза, словно искала там ответы на вопросы мирового масштаба. Я кивнула.

– Посмотрим, посмотрим… – с неохотой пробормотала я. Но Маша сощурилась и усилила воздействие «тяжелым» взглядом троекратно. Что мне оставалось, только сломаться! – Я схожу, Маша. Схожу к Кренделю.

– Вот хорошая девочка. Хорошая девочка-программист. Слушай, как только тебя мама вообще отпустила в этот твой МФТИ? Ведь ты себе всю жизнь сломала этим решением. У тебя же на лице написано, что ты – синий чулок. Старая дева. Что для тебя слово «интеграл» что-то да значит.

– Между прочим, у нас все девчонки, что поступают, уже к третьему курсу замуж выходят, – обиделась я за «родную бурсу».

– А ты? – «убила» меня Маша, а затем встала и пошла к выходу, покачивая бедрами. Дойдя до конца коридора, она повернулась и, живописно поправив свои новенькие каштановые волосы, спросила меня:

– Ты же не забудешь намекнуть Крендельку, кто именно не дремлет и всегда готов помочь вашему отделу? Ты ему там про меня скажи побольше хорошего.

– Надежды, между прочим, юношей питают. Ты уже далеко даже не девочка, – хмыкнула я. А что, ей, значит, меня можно «синим чулком»…

– Я – женщина с прошлым, – заявила Маша самым томным голосом, на который была способна.

– Ты – название нового альбома Стаса Михайлова.

– Ну тебя. Вот и помогай после этого людям. Особенно программистам. Но, так уж и быть, напоследок, Фая: я ведь сделала на всякий случай копию всех запрошенных Постниковым документов. Так что, если только ты хорошенько меня попросишь, я тебе смогу их переслать. Только нужно будет очень хорошо меня попросить.

И наконец она скрылась за поворотом. Как говорится, ушла в закат. Или в рассвет? Тут, на двадцать шестом этаже, было крайне сложно определить время суток, сезон или, к примеру, сторону света. Хотя местами, думаю, у нас можно было найти мох. Уборщицы мыли наш этаж так себе, тяп-ляп, дабы не повредить какие-нибудь провода, во множестве протянувшиеся по всему отделу и дальше, в серверную и прочие зоны технического прогресса.

Я сидела, обдумывая полученные данные, но так и не смогла прийти к какому-то логическому пониманию того, зачем Постникову понадобилось реально собирать данные на наш отдел. На меня там найти почти ничего невозможно. Только не в финансах. Я живу от зарплаты до зарплаты, не езжу на переговоры, то есть не трачу денег родной корпорации на обеды в дорогих ресторанах, не покупаю абонементы в фитнес-клубы – еще чего не хватало, – даже если мне бы позволили. У меня нет машины и мне не компенсируют бензин. Даже канцелярские принадлежности почти не трачу. Разве что Машка придет и примется щелкать степлером. Короче, я сотрудник выгодный, если измерять экономическую составляющую. И не пытаться понять, что именно я делаю. Потому что оценить мою эффективность очень сложно. Порой мы за пять минут экономим предприятию денег на пять лет – просто изменив алгоритм какого-нибудь интегрированного процесса. Или можем потратить целый день на то, чтобы нарисовать растительность на лице какого-нибудь публичного лица (извинения за тавтологию), используя компьютерную программу, да так, что родная мать не поверит, что эта окладистая борода – не родная. Но как можно оценить эффективность такого? Или наш проект по экономии электроэнергии. У нас же даже тезис написан настолько расплывчато, что потребуется не одна неделя согласований с вышестоящим начальством, чтобы понять, что именно оно имело в виду и что конкретно хочет сэкономить. Потом будем писать алгоритм, делать тестовые замеры, Сашка накатает заключения, отчеты и рекомендации. Утонем в бумагах, коде и, главное, багах – ошибках, которые сожрут все нервы и время. Странно, что такой проект вообще поручили нам, а не специализированным фирмам, занимающимся энергетикой. Но – начальству виднее.