Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, разборки прекратить. Не при ребенке, – влезает Келлер. – Амалия, ты хочешь домой?
– Да, – отвечает тихонько.
– Значит, мы уезжаем.
– Тогда вам надо подписать отказ от госпитализации, – Лев Валентинович смеет напомнить дрожащим голосом.
– Если температура будет повышаться, дайте ей порошок, название написал. И вот еще несколько средств для нормализации работы кишечника. И… конечно же, девочке нужна диета. Не давайте ей торты, прошу вас!
Татьяна Михайловна кивает, я беру документы, а Вова Амалию. Нас провожает, кажется, вся больница. Причем с явным облегчением.
Замечаю, что и Марго торопится за нами.
– Подождите меня!
– Поехали, – подгоняю Келлера, сажающего Амалию рядом со мной. Но он почему-то не слушает. – Вова! Чего ты застыл?
– Спасибо, – Рита буквально запрыгивает в машину рядом со мной. Это кошмар какой-то.
– Ты не поедешь с нами. Выходи из машины, – делаю знак рукой, но Рита игнорирует.
– Мои вещи дома. И сумка. Все там! Я поеду с вами.
– Это не наши проблемы. У тебя есть жилплощадь, – тру виски. Я обессилена и не могу с ней справиться. Сейчас Рита сильнее меня.
– Нет… Она занята! Ты же не выставишь меня на улицу?! Как вообще можешь быть такой бессердечной?! Я скучаю по Амалии, безумно испугалась за нее! Если бы я не сориентировалась, кто бы знает, чем все кончилось! Я хотела как лучше! – начинает истерику.
– Конечно, вы хотели как лучше, никто не сомневается, – Татьяна Михайловна шокировано наблюдает за шоу, а я закатываю глаза. Судя по тому, как малышка жмется ко мне, она совершенно не разделяет мнения мачехи. А та продолжает заливаться слезами.
– Так, Маргарита, немедленно прекрати истерику, иначе я не посмотрю, что ночь! Сейчас же выставлю тебя из машины и иди куда хочешь! – строго говорит Келлер, заводя мотор.
– Вова, не нужно так жестко. Ребенок устал. Да и мы все устали. Давайте будем чуть добрее друг к другу, – подает голос Татьяна.
– Простите. Это нервы. – Марго шмыгает носом и быстро вытирает лицо.
– Почему-то меня никто слышать не хочет. Ладно. Все же взрослые кругом, – заявляю с горечью, устав что-либо доказывать.
– Разберемся дома, – в конце концов, Владимир отъезжает от больницы и, несмотря на мое мнение на этот счет, везет всех домой. И Риту тоже!
Делаю несколько глубоких вдохов. Что я могу? Устроить «бунт на корабле»? Выскочить из машины вместе с нездоровой Амалией, поймать попутку и «назло» кому-то ехать в отель? Это глупо и безрассудно. Приходится проглотить случившееся и, обняв малышку, отвернуться к окну. Сейчас я промолчу. Но только ради сестры.
На парковке дежурит Игорь. Он передает мне необходимые лекарства, назначенные врачом, и помогает мне с малышкой, задремавшей по пути. Не смотрю на Владимира, пытающегося что-то сказать, и стараюсь выкинуть из головы факт существования Марго. Пусть делает что хочет. Права голоса у меня все равно нет. Как и нет никакого желания и сил устраивать скандал, разбираться в случившемся. Для меня важно только одно – чтобы Амалия спокойно выспалась за ночь. Поэтому я укладываю ее на кроватку, стягиваю с себя платье и, даже не смывая косметику, устраиваюсь рядом.
– Спи, солнышко. Я с тобой. Ничего не бойся, – успокаиваю, поглаживая животик ребенка. Она прикрывает глазки и расслабляется.
– Я посижу с ней, – предлагает Татьяна, бесшумно заходя в детскую.
– Не нужно. Ложитесь спать. Ваше колье на столике, благодарю.
– Ты прости, что я вам вечер испортила…
– Это не ваша вина. Обычная «дружеская» прогулка, совпавшая с днем рождения Владимира, – отвечаю как можно тверже. Не знаю, зачем я говорю это ей. Наверное, потому что стыжусь своих чувств к Вове. И еще… потому что обижена за то, что они оба на стороне Риты.
– Ладно. Если что, буду на кухне.
Не получив от меня никакого ответа, женщина, вздохнув, удаляется.
– Ляль… – следом за ней заглядывает Вова.
– Уходи. За дверью можете делать что хотите. Любезничай с Ритой, приглашай в мой дом чужих людей, да что угодно твори! Только нас не трогай. Здесь ребенку нужен покой, – резко обрываю и показываю, что не настроена на диалог. Хотя кто его знает, зачем он пришел.
– Ладно. Поговорим утром, – кивает и скрывается за дверью. От его сухого тона на душе скребут кошки. Случившееся между нами на яхте, кажется сном. Тает, словно и не было. Впрочем, даже хорошо, что мы не успели дойти до основного «блюда». Да и слишком невероятным было бы проявление эмоций от Вовы. Глупо ждать, что он начнет осыпать лепестками роз дорогу передо мной и говорить о любви. Судя по всему – я для него лишь временное развлечение. Но думать об этом я не в состоянии. Сейчас мне нет дела ни до кого, кроме Амалии.
Ночь проходит относительно спокойно. Малек несколько раз просыпается, напугано зовя маму. Наверное, все еще не понимает, что мамы больше нет. Я и сама до сих пор не могу в это поверить. Легче думать, что она уехала в длительную командировку. Но этого Амалии не объяснить. Даю ей водичку, убеждаюсь, что температура не ползет наверх, и убаюкиваю.
– Доброе утро! Как вы? – Татьяна Михайловна приходит ни свет ни заря. Приносит мне чай, а Мальку какой-то целебный отвар из трав. – Иди, переоденься, умойся. Уверяю, никто не посмеет ее забрать.
– Хорошо. Спасибо.
Уговор действует. Оставляю сестру и с удовольствием стираю «поплывшую» косметику, принимаю контрастный душ. Становится легче. Но ненадолго.
Задерживаюсь, услышав женский смех. Эта дрянь все-таки ночевала дома. А теперь… в открытую флиртует с Владимиром?!
Демонстративно захожу на кухню, готовясь к чему угодно. Марго сидит на кресле, положив ногу на ногу и выпятив вперед грудь. На ней черный будуарный халат, совершенно прозрачный. Хвала небесам, она догадалась нацепить хотя бы трусы. Но весь ее образ буквально источает призыв самки в брачный период.
Не вижу лица Вовы, потому что он сидит ко мне спиной. И к лучшему, не хочу его видеть. Все и так ясно.
– Лейла… – начинает Рита, изменившись в лице.
– Отлично выглядишь, дорогая мачеха.
– Спасибо… – удивленно распахивает глаза, не ожидая от меня такого комплемента. Владимир встает и поворачивается ко мне. Но я не смотрю в его сторону.
– Не за что. Удачный выбор наряда. Убитая горем вдова должна носить черное. Продолжай в том же духе. Папочка смотрит с облачков и радуется, что у него была такая замечательная жена.
– Ляля, стой. – Вовин голос прерывает гнетущее молчание.
– Не буду мешать вашей беседе. Приятного дня.
Сую чашку из-под чая в раковину и ухожу, не слушая, что летит
