Глядя, как орудует By Чанг, я вынужден был честно признать, что лучше доверяться специалистам.

— А след останется? — спросил я By Чанга, показывая на багровое пятно, оставшееся после моего первого опыта.

— Вовсе нет, — ответил Чанг. — Через пять минут остальная кожа станет такой же красной, а еще через час все пройдет. Он смотрел на меня, но при этом невозможно было понять, о чем он думает. Что за люди эти китаёзы!

— Я иду на костюмированный бал, — сказал я ему. — Мне нужно надеть чулки.

— Сейчас закончу, — ответил тот.

Он размазывал воск, резким и точным жестом выдергивал волоски, схваченные густой кашицей, снова разогревал батончик на маленьком газовом ночнике — мои икры становились похожими на спинку жареной дичи.

Через полчаса все было кончено. Я поблагодарил By Чанга, заплатил и вышел. Ноги слегка пощипывало, но это пустяки. В кармане я нащупал твердый шарик — маленькую баночку крема, которую он мне дал с собой, чтобы смазывать кожу. Я быстренько поднялся к себе на третий этаж и снова уселся за туалет.

Не буду вам описывать его в деталях, но когда я посмотрел на себя в зеркало ванной комнаты (если вы помните, я только что вдребезги разбил то, что в спальне), впечатление было такое, что если бы я себя не сдержал, то мне пришлось бы еще четверть часа провести за довольно грязным занятием. Я просто влюбился в свое отражение… Дети мои, видели бы вы ту красотку, что глядела на меня моими собственными глазами! А бедра, грудь (все самого лучшего качества, моя мать никогда не покупает дешевку), плюс походка, которая способна свести с ума даже самых стойких парней с Бауэри.

Смотрю на часы. Надо же, вот уже три с половиной часа, как я занимаюсь своим туалетом. Волосок за волоском — пощипал брови, затем пудра, теперь я понимаю, почему эта мерзавка Гая всегда заставляет меня так долго ждать… На самом деле, если хотите знать мое мнение, она справляется чертовски быстро.

И вот я на улице. Надеюсь, никто не удивится, что я сажусь в свою машину, — шутки шутками, но я не очень-то похож на Фрэнка Дикона. Я уже не сержусь на Гаю — я знаю из верного источника, что она будет одета в костюм пажа, но с ее-то грудью — все сразу заметят. Что же касается меня, зуб даю, что первый, кто меня признает, доставит мне громадное удовольствие, и я готов вручить ему две сотни долларов, как будто они у меня и впрямь есть.

Старый папочкин кадиллак — два года назад он подарил мне его, купив себе новый, — мчит меня по направлению к Чеви Чейз. Сворачиваю на Графтон и еду по Дорсет авеню. Это квартал богатеев — у моих родителей здесь тоже есть собственный дом; я же предпочитаю жить в городе. Сворачиваю в один из маленьких частных проездов по правой стороне. Перед домом Гаи уже припарковано машин эдак шестьдесят, некоторые прямо в саду. Нахожу местечко между роллсом одного малого из Британского посольства и старым олдсом-1910 — это, конечно же, машина Джона Пейна. Ну и имя — Джон Пейн, а машина и того лучше!

Вылезаю. Секундой позже подъезжает громадный белый крайслер. Увидев меня, парень мигает фарами. Спокойно, парик на месте — можешь пялиться сколько влезет.

Я аккуратно подбираю юбки и поднимаюсь по лестнице. Полный дом огней, шум, играет музыка — противно до тошноты. Впрочем, Гая никогда не смыслила ни черта в светских раутах; ей лишь бы все было слащаво, как в кино.

Вхожу внутрь. Там уже собралась целая шайка — так и есть, по меньшей мере пятнадцать сицилийских бандитов. Прекрасная возможность надеть рубашку с глубоким вырезом и облегающие панталоны, чтобы показать девицам primo: что есть волосы на груди (или же их нет), и secundo: что младенец Иисус не забыл вас при распределении природных достоинств (или же забыл, что тоже бывает полезным, так как есть девушки, которых эти достоинства пугают).

Я же набираю в легкие побольше воздуха, и мои накладные груди натягивают шелк платья так, что оно того и гляди порвется. Они отлично сделаны, даже соски выступают. Расчет верный — высоченный идиот Робин Гуд тут же приглашает меня на танец, и руки его дрожат. Очень неловко себя чувствуешь, когда тебя ведет другой парень. Я произвожу на него ужасное впечатление, наверное, из-за «Вечера Любви» моей матушки — я вылил себе на башку чуть ли не весь флакон. Малый вот-вот упадет в обморок. К счастью, пластинка кончается. Гая тут как тут, возле столика с напитками, смотрит на меня исподлобья. Одета маленьким пажом — все правильно. Рядом с ней — толстый Лил Эбнер, а с другой стороны — Супермен, причем весит он от силы килограмм тридцать пять… да, есть же решительные парни. Клянусь вам, Гая совсем не рада меня видеть, дело в том, что я срываю что-то вроде успеха, а она даже не знает, кто я. Подхожу к ней. Я приспособился говорить низким глухим голосом с хрипотцой. Прикинусь старой подругой.

— Привет, Гая!.. как дела?

— Хорошо, — отвечает она, — а кто вы? Я вас не узнаю.

— А вас сразу можно узнать, — говорю я. — Вы совсем не похожи на мужчину.

Может, я зря так сказанул. Как они между собой разговаривают, эти девицы? Ума не приложу. По идее, довольно резко, впрочем, она и бровью не повела.

— А вы даже не рискнули, дорогая Фло, — говорит она мне, с наигранным презрением глядя на мои груди.

Я смеюсь, я польщен(а). Так значит, я — «Фло».

— О!.. — вздыхаю я, — я все перепробовала, но мне так и не удалось их приплюснуть… знаете, мне так хотелось нарядиться сицилийским бандитом… но грудь слишком велика.

— А мне удалось, — ответила она сухо.

Рослый парень в костюме Лил Эбнера обнимает меня за талию.

— Что такое, — шепчет он вполголоса, удостоверившись, что Гая нас не слышит. — Вы Флоренс Харман? Неужели?

— Да, — говорю я. — Не выдавайте меня.

— Лады… А я Дик Харман, — продолжает он, прижимая меня к себе, — и черт меня подери, если я танцую со своей собственной сестрой. Впрочем…

Он краснеет…

— Она… танцует хуже, чем вы. Но вы и в самом деле на нее похожи.

— А где она, ваша сестра? — спрашиваю я.

Я задаю этот вопрос, потому что, сами понимаете, девица, которая похожа на то, чем я в данный момент являюсь, меня весьма интересует. Упомянутый Харман пожимает плечами. Теперь я узнаю его. Он играет в футбольной команде университета, я уже встречал его у Гаи.

— Флоренс дура, — говорит он. — Она сделала ту же глупость, что и Гая. Переоделась мужчиной. И клянусь вам, что…

Так и есть, он с трудом проглатывает слюну.

— И потом, — продолжает он, — все равно ведь заметно… а вот вы…

Я опять смеюсь, весело и очень вульгарно.

— Много вы понимаете! — говорю я. — Может, я переодетый мужчина.

Он прижимается ко мне. Боже, как противно, когда тебя нежно обнимает молодой человек. Щека колючая и пахнет кремом для бритья. Да здравствуют бабы!