Охота оказалась неудачной. Человек-обезьяна преодолел большое расстояние, однако его чуткие ноздри не уловили запаха желанной дичи, только сильный запах Шиты, но мясо хищных зверей он не любил. В голодные времена ему не раз доводилось питаться мясом и Шиты, и Нумы, и Сабор, но обычно он предпочитал мясо травоядных.

Тарзан знал, что чем дальше от реки, тем меньше людей и тем лучше охота, поэтому он углубился далеко в девственный лес, пока не оказался за много миль от воды. Край этот был новым для Тарзана и не понравился ему, поскольку дичи здесь водилось мало. Стоило ему об этом подумать, как ноздри его учуяли запах антилопы Ваппи. Запах был еле уловимым, но этого оказалось вполне достаточно. Тарзан, Повелитель джунглей, повернул навстречу ветру. К запаху Ваппи, который ощущался все сильнее, примешивались теперь и другие – зебры Пако, льва Нумы, а также свежий аромат трав открытой саванны.

Тарзан и Нкима устремились дальше. Чем сильнее становился запах дичи, тем острее охотник чувствовал голод.

Чуткие ноздри говорили Тарзану, что впереди не одна антилопа, а целое стадо. Охота обещала быть удачной. Наконец лес кончился, впереди до самых синих гор раскинулась холмистая степь.

На опушке леса человек-обезьяна остановился, обозревая местность. Перед ним лежала равнина, поросшая густой сочной травой, в миле от него паслось стадо антилоп, а еще дальше степь рябила от множества зебр.

Из могучей груди Тарзана вырвалось еле слышное рычание, рычание зверя-охотника, предвкушающего добычу.

Судя по сильному запаху Нумы, в густой траве обосновалось немало львов, но при таком обилии дичи, подумал Тарзан, они наверняка сыты, так что можно не обращать на них внимания. Львы не тронут его, если их не беспокоить, он же и не собирался делать этого.

Тарзан без труда подберется к антилопам под прикрытием густой травы. Однако прежде всего он внимательно изучил местность, отмечая про себя каждую деталь. Нагромождение валунов, высившихся над травой, подсказало ему, что львы, видимо, залегли именно там, в тени камней.

Тарзан поманил Нкиму за собой, но обезьянка не шла ни в какую.

– Здесь Нума, – захныкал Нкима, – и не один, а с братьями и сестрами. Они караулят маленького Нкиму, чтобы съесть его. Нкиме страшно.

– Тогда оставайся здесь. Поймаю Ваппи и сразу вернусь.

– Нкима боится оставаться один. Тарзан укоризненно покачал головой.

– Нкима жуткий трусишка, – сказал он. – Делай как знаешь. Тарзан идет на охоту.

Человек-обезьяна бесшумно скользнул в высокую траву, а Нкима схоронился на высоком дереве, выбрав меньшее из двух зол.

Обезьянка глядела вслед Тарзану, уходящему по огромной равнине, где обитают львы, и ее била дрожь, хотя и стояла жара.

Человек-обезьяна стал обходить валуны, делая большой крюк, но даже на таком расстоянии запах львов забивал собой все остальные. Уверенно шел вперед Тарзан, не ведавший страха. Но вот когда он был на полпути до стада, которое мирно паслось, не подозревая об опасности, слева вдруг раздалось сердитое хриплое рычание льва. Так лев рычит, предупреждая о нападении. Тарзан вовсе не искал ссоры с Нумой. Все, что он хотел, – это добыть антилопу и уйти восвояси. Свернув вправо, он наметил дерево футах в пятидесяти на тот случай, если нападет лев и придется искать убежище, правда, он не верил, что такое может случиться. Он не даст Нуме повода для нападения.

В следующий миг порыв ветра донес до него сигнал опасности – запах Сабор, львицы, и Тарзан понял, что наткнулся на львов в брачный период. А это означало, что нападение неизбежно, ибо в это время лев нападает без малейшего повода.

До дерева оставалось футов двадцать пять. За спиной взревел хищник.

Мгновенный взгляд назад на заколыхавшиеся верхушки трав открыл Тарзану всю серьезность опасности. Нума готовился к атаке!

Еще секунду назад никого не было видно, и вдруг поднялась огромная голова с темно-бурой гривой. Тарзан рассердился. Его хотели обратить в бегство, но одно дело – достойное отступление, продиктованное осторожностью, а совсем другое – паническое бегство. Мало кто мог бы поспорить в быстроте с Тарзаном, к тому же, у него было двадцать пять футов форы. Он мог достичь дерева раньше льва, но даже не ускорил шага. Вместо этого он круто повернулся навстречу рычащему зеленоглазому чудовищу. Под смуглой кожей стальными пружинами напряглись мускулы, державшая копье рука резко откинулась назад, затем, вобрав всю силу мышц, всю энергию могучего тела, резко рванулась вперед.

Словно из пушки, вырвалось из его руки тяжелое боевое копье утенго. И лишь тогда Тарзан из племени обезьян повернулся и побежал, но бежал не из-за какого-то одного льва. Он увидел, что вслед на Нумой мчится Сабор, а за ней тут и там колыхалась трава под напором бегущих львов. Тарзан из племени обезьян поспешил спастись от неминуемой мгновенной смерти.

Копье оборвало жизнь атаковавшего хищника, и в считанные доли секунды, в которых заключается жизнь или смерть, человек-обезьяна взлетел на заветное дерево, едва успев поджать ноги и тем спастись от острых когтей льва.

Оказавшись в безопасности, Тарзан обернулся и посмотрел вниз. Там в предсмертной агонии огромный Нума рвал древко копья, пронзившего ему грудь. Чуть поодаль показалась львица в обществе шестерых львов, а вдалеке вскачь уносились зебры и антилопы, вспугнутые львиным рыком.

Как известно, нападающую львицу невозможно остановить, и, пытаясь стащить человека вниз, она полезла вверх по стволу. Передней лапой зацепившись за нижний сук, она повисла, и, не найдя опоры для своего тяжелого тела, сорвалась вниз. Оказавшись на земле, она обнюхала своего мертвого супруга и стала кружить под деревом. Шестерка львов, разгуливавших поблизости, присовокупили свой сердитый рев к рычанию львицы, меж тем как глядевший на них сверху человек-обезьяна тоже рычал, оскалив зубы, выражая свое недовольство. А в полумиле от этого места на самой верхушке дерева пронзительно кричала маленькая обезьянка.

Целых полчаса кружила Сабор под деревом, сторожа Тарзана. Ее желтовато-зеленые глаза горели ненавистью и злобой. Затем львица легла возле тела своего погибшего супруга, а шестеро львов, сев на задние лапы, поглядывали то на Сабор, то на Тарзана, то друг на друга.

Тарзан из племени обезьян с тоской проводил взглядом свой убегающий обед и стал смотреть в сторону леса. Теперь он был голоден, как никогда. Даже если бы львы и убрались, позволив ему спуститься на землю, он был бы столь же далек от обеда, как и проснувшись поутру. Он стал обламывать ветки и сучья и швырять их в львицу, пытаясь прогнать ее, ибо знал, что если она уйдет, то львы уберутся вслед за ней, но Сабор лишь яростно рычала и не собиралась покидать своего убитого спутника жизни.

Так прошла оставшаяся часть дня. Настала ночь, а львица все еще находилась возле погибшего супруга. Тарзан корил себя за то, что оставил в лесу лук и стрелы. С ними он убил бы львицу, а остальные хищники разбежались бы. Теперь же он ничего не мог сделать, разве что бросать бесполезные ветки и ждать.