Несколько прощупав почву мира филантропии, мы решили объединить силы с Кэти Олбрайт – неутомимой защитницей интересов детей, желавшей открыть собственный центр, предлагающий услуги, которые гармонично сочетались бы с нашими. Если бы обе организации разместились в одном здании и собирали средства вместе, это выглядело бы намного убедительнее для потенциальных жертвователей, чем если бы мы добивались своих целей по отдельности.

Взволнованные телефонные звонки, неразборчивые заметки, наспех нацарапанные на обратной стороне рекламных листовок, и восхитительные всплески адреналина наполнили дни и недели, посвященные детальной проработке планов организации, которая в итоге получила название Центра оздоровления молодежи (ЦОМ).

* * *

Лури сдержал слово, и все силы Tipping Point были брошены на поиск финансирования для нашей мечты: удалось организовать самый масштабный сбор средств за историю организации. Было отснято яркое видео, в котором рассказывалось о нашем видении центра; организаторы даже умудрились уговорить Джона Ледженда[20] стать гвоздем программы благотворительного сбора. Этот потрясающий вечер запомнился мне яркими цветами и необыкновенными вспышками воодушевления. Я надела черное винтажное платье от Oscar de la Renta, которое мне повезло отыскать в комиссионке, и свои счастливые туфли на десятисантиметровых каблуках – они были настоящей пыткой для моего опорно-двигательного аппарата, зато помогали мне почувствовать себя так, словно все в этой жизни было возможно. (Сидя рядом с Джоном Леджендом за ужином, я пообещала себе никогда не выбрасывать эти туфли.) Где-то в середине вечера Лури поднялся на сцену и представил наш план создания центра. Атмосферное видео увенчало его речь, и после призыва к действию начался сбор средств. На этот призыв отозвались филантропы Области залива и титаны технологий: в полутемной комнате то и дело светились сигнальные палочки желающих сделать пожертвование. Я и глазом моргнуть не успела, как Tipping Point собрала 4,3 миллиона долларов на наш проект, после чего Джон Ледженд вышел на сцену и исполнил мою любимую песню. Как врач я знаю, что от счастья не умирают, но когда я вышла на танцпол в своих «счастливых» туфлях, эта перспектива не показалась мне такой уж несбыточной.

* * *

Итак, мы собрали необходимые для запуска проекта средства – пришло время определить, какие шаги требуется предпринять для того, чтобы воплотить эту мечту. Доктор Кэррион стал сооснователем центра вместе со мной, и наш союз будто был предопределен на небесах. Мы продолжили продумывать подходы к лечению и исследованиям. Камала Хэррис и Дэниел Лури выделили нам специалистов из своих команд, которые очень помогли в процессе обдумывания деталей. Вскоре после благотворительного сбора мы собрались, чтобы обсудить основные моменты, – и быстро поняли, что 4,3 миллиона долларов разлетятся как горячие пирожки, особенно учитывая, что их придется распределить между тремя организациями (расширением клиники Бэйвью, Центром оздоровления молодежи и Детским центром Кэти Олбрайт). Когда я танцевала победный танец на благотворительном вечере, сумма казалась мне огромной. Однако безжалостный рынок недвижимости Сан-Франциско быстро вернул меня с небес на землю: оказалось, этих денег не хватило бы даже на покупку здания. Более того: аренда, проектирование и реновация здания в 2500 кв. м должны были съесть бо́льшую часть нашего бюджета.

И хотя осознание того, что в деньгах мы не купаемся, было болезненным, на первые шаги нам хватало. Да, мы собрали лишь начальный капитал, но его было достаточно, чтобы открыть Центр оздоровления молодежи. Клиника Бэйвью, получавшая частичную поддержку со стороны больницы, продолжила бы свою работу: регулярные осмотры детей и скрининг на НДО. Если у юного пациента выявляли НДО, клиническая команда ЦОМ могла бы предоставить ему мультидисциплинарные услуги, направленные на работу с токсичным стрессом и затрагивавшие сферы психического здоровья, развития осознанности, с визитами на дом, консультациями по питанию и прочим – тем, что, согласно исследованиям, могло оказаться важным. Команда исследователей при этом собирала бы данные, а отдел информационно-просветительской деятельности добивался бы распространения наших идей. Центр должен был удовлетворять потребности детей, что называется, от и до – и, мы надеялись, мог стать прототипом для аналогичных организаций в будущем.

Еще год ушел на планирование и сбор средств для ЦОМ; а затем пришло время действовать. В августе 2011 года я покинула свой пост главврача Центра детского здоровья в Бэйвью и стала главным исполнительным директором Центра оздоровления молодежи. Тогда титул главный исполнительный директор казался мне очень желанным. Только вот управлять пока было особенно нечем, и я в буквальном смысле работала из собственной кухни. К счастью, мне помогала Рэйчел Кокалис, недавно окончившая университет по специальности «юриспруденция», которая вызвалась работать бесплатно до тех пор, пока наша организация официально не откроется и я не смогу платить ей зарплату. Я все еще принимала пациентов в клинике Бэйвью, однако снизила объем работы до одного дня в неделю, а функции главврача передала коллеге – доктору Монике Сингер. Большую часть своего рабочего времени я посвящала воплощению плана ЦОМ в реальность. Крайне важные задачи по подбору будущей команды решались в кафе и за моим собственным обеденным столом.

* * *

Несмотря на то что открытие ЦОМ было одной из самых пугающих задач, с которыми я в своей жизни сталкивалась, все шло довольно гладко, особенно учитывая наши всевозможные ограничения. Поэтому я оказалась совершенно не готовой к тому, что случилось затем.

Хотя наш центр еще даже не открыл свои двери (да что уж там, мы все еще вели переговоры об аренде здания неподалеку от первой клиники Бэйвью), нам нужно было подать заявление в городское управление о смене кода зонирования территории, чтобы можно было открыть клинику запланированного типа. Хотя по природе своей это крайне скучный процесс, обнаружилось неожиданное: когда в Бэйвью люди слышат о том, что у тебя есть 4,3 миллиона долларов, начинают твориться забавные вещи. Внезапно группа энтузиастов (шесть человек, если быть точными) стала чинить проекту препятствия. Выбранное для центра здание попытались забраковать, потому что оно якобы загрязнено «токсичной пылью». Никаких доказательств загрязнения энтузиасты не предоставили, однако даже слухов об этом оказалось достаточно, чтобы затормозить процесс. Нам пришлось оплатить две экологические экспертизы, и обе подтвердили, что никакой пыли нет. После этого мы даже обратились в Департамент охраны окружающей среды Сан-Франциско – их независимое исследование подтвердило результаты нашей экспертизы. Однако энтузиасты не унимались. Когда нам все же выдали разрешение в департаменте планирования, они подали апелляцию, которая затормозила процесс еще на три месяца. Я хваталась за голову. Мы бросили все силы на создание центра во благо детей, а приходилось тратить время и деньги на бег с препятствиями.

Лишь позже я узнала, что такая практика широко распространена в сообществах с низким уровнем дохода. Всегда существует определенная группа людей, которая пытается нажиться на любых денежных проектах, приходящих извне. Им нет дела до того, что всему сообществу принесло бы пользу улучшение качества услуг, которые получали их же дети. Для них была важна только возможность набить собственные кошельки. Такие люди создают проблемы команде, запускающей проект, и при этом часто используют расовые вопросы в качестве громоотвода: сначала создают проблему, а потом за солидную плату якобы становятся «консультантами от народа», которые помогают проекту все-таки продвинуться вперед.