Вынырнув из своих мыслей и осудив на Сибирь с частичной конфискацией еще с десяток человек и оправдав одного, я понял, что конца этому суду даже не видно.

— Александр Аркадьевич, думаю, вы и сами справитесь, — обратился я к внимательно наблюдавшему за мной столичному градоначальнику. — Чем руководствоваться при вынесении приговора, вы поняли. Оставляю их в полном вашем распоряжении.

— Всенепременнейше, ваше императорское величество, — склонил голову Суворов и добавил: — Если мне будет позволено заметить, то вам и вправду было бы лучше отдохнуть. На вас просто лица нет, — «стоит ли так себя мучить, да еще после недавно перенесенной болезни!» — ясно читалось у него на лице.

Во дворец я вернулся только во второй половине дня. Да, съездил немного развлечься, нечего сказать! На пожар посмотрел!

Тем не менее должен признаться, что поездка оказалась очень даже результативной и познавательной. К примеру, то, что простой русский мужик находится в самом что ни на есть скотском и бесправном положении, я знал. Но одно дело отвлеченно знать, и совсем другое — видеть… А ведь ближайшие десять лет особо к лучшему эти условия менять я даже и не собираюсь. Прикрывшись своими благими намерениями, я безучастно к страданиям народа буду думать лишь знаменитое «Цель оправдывает средства». Ну что ж, пусть так. Пускай. И главное, что в конце цели, как обычно, лежит банальное благо для всего народа, подумал я напоследок с сарказмом и, не раздеваясь, упал на кровать, заснув еще в падении.

Едва проснувшись, я вспомнил свои планы на рыбалку, относящиеся, правда, к уже прошедшему вчера дню. Я поинтересовался у заспанного Владимира, как обстоят дела со сборами, и получил неутешительный ответ. Императрица запретила из-за опасений за мое здоровье. В общем, правильно. Лучше раненых в больнице навещу и прослежу, чтобы Суворов дело до конца довел. Хотя такое вмешательство матушки в мои дела меня немного тревожило.

Я отложил туго набитую бумагами папку в сторону и, разогнув затекшую после многочасовой работы спину, с хрустом потянулся. Описание производственного процесса пенициллина, точнее, чтение, замазывание и переработка целых абзацев окончательно меня вымотали.

«Сейчас поискать кандидатуру, которой можно поручить производство, или все же завтра?» — апатично думал я, ничего не видящими глазами уставившись в пламя камина. От моего утреннего задора, овладевшего мной, едва я случайно вспомнил о прадедушке антибиотиков, не осталось и следа.

«Наверное, лучше все же завтра. Сейчас уж больно в сон клонит», — ответил я сам себе. Веки хоть спичками распирай, глаза сами собой закрываются. Вот только когда завтра? У меня ведь все распланировано на неделю вперед. Завтра, например, аудиенции едва ли не со всем Кабинетом министров. Да и с Рейтерном разговор нам предстоит особый. Сомнительно, что мне удастся выкроить часок-другой. А послезавтра я хотел обязательно «отсканировать» технологию электролиза алюминия с подробным описанием процесса. Сколько уже можно откладывать! Потом надо встретиться с теми, с кем не успею встретиться завтра. С семьей пообедать, в конце концов! Нельзя же в десятый раз подряд обед пропускать. Могут еще моим душевным состоянием озаботиться. А мне их вмешательство ни к чему. И так уже утомили со своими попытками меня пошустрее женить… Встречу с французским послом тоже не отменишь. Небось опять речь о российских долгах заведет… В общем, сейчас надо кандидата в русские Айболиты выбирать. Хотя за часок-другой более-менее сносную персону отобрать с моей неварящей головой — это нужна удача. Большая удача.

Я глянул на часы. Вот черт! Аудиенции уже через шесть часов начнутся! Толку-то их проводить не выспавшимся и с гудящей головой? Нет, определенно, к завтрашнему дню голова должна быть свежей. Ну, хотя бы настолько, насколько это возможно за пять-шесть часов отдыха. «Все же правильно, что я с Рейтерном откровенно поговорить решил — без помощников никак», — подумал я, перед тем как провалиться в объятья Морфея.

Утро следующего дня началось с давно запланированного разговора с Александром Ивановичем Барятинским, недавно прибывшим из Дрездена. Родственником, а точнее — родным дядей моего товарища и адъютанта Володи. Вообще, как я посмотрел, что-то много кругом Барятинских… но что поделаешь.

— Рад видеть вас в России, князь, — искренне обрадовался я его приезду. — Смею предполагать, что раз вы все же прервали свое затворничество и приехали на аудиенцию, мое предложение вами принято. Это так?

— Да. Ваше величество, я целиком к вашим услугам, — доложился князь и по-военному щелкнул каблуками.

— Что ж, отлично. На другой ответ я и не рассчитывал! Перед тем как мы продолжим наш разговор и я введу вас в курс дела, которое хочу вам поручить, считаю своим долгом признаться вам, что не нашел в России более достойной кандидатуры для осуществления своих замыслов, — точнее, я не смог найти никого более подходящего, сколько ни искал в дневнике. Заканчивать свои фразы про себя у меня уже начало входить в привычку. — Мне хотелось бы, чтобы вы организовали Генеральный штаб, руководствуясь вот этим образцом. — Я протянул ему папку, описывающую устройство работавшего как часы немецкого генштаба. — Прошу вас ознакомиться с моими выкладками, — нагло присвоил я себе все достижения германских штабистов.

— Ваше величество, разрешите мне быть с вами откровенным, — бегло просмотрев бумаги и отложив папку в сторону, обратился ко мне князь. — Если мой вопрос покажется вам дерзким, то прошу заранее меня простить. Однако откуда у вас такие познания в военном деле и столь смелые, я бы даже сказал самонадеянные, суждения? Я признаю ваше глубокое понимание в совершенно неожиданных для меня областях, но, с другой стороны, многое для меня остается тайной. Мне непонятна, например, ваша уверенность в поражении Франции в войне с Пруссией. На чем она основана? Ведь вам должно быть известно, что французская армия очень сильна и прусская не идет ни в какое сравнение с ее мощью. Так чем подкреплены ваши… умозаключения? — не очень привыкший сдерживать себя в выражениях, князь хотел выразиться покрепче, но сдержался, хотя «фантазии» почти сорвалось с языка.

Действительно, со своими оценками в письме князю я был крайне неосмотрителен. Мне не приходилось сомневаться, что если Пруссия и Франция будут следовать проложенным в моей прошлой реальности руслом истории (а так оно и будет), то случится то же, что и у нас. Однако надо понимать, что все эти мои знания будущего вовсе не были доступны князю. И многие, если не все мои доводы о грядущем поражении Франции в будущей прусско-французской войне казались ему по меньшей мере спорными.

— Это всего лишь мои домыслы и предположения, Александр Иванович, ничего более. А удивившие вас познания я почерпнул из книг и бесед с офицерами и солдатами во время своей последней поездки.

Тут я не завирался. Николай во время своего обзорного путешествия по России разговаривал с огромным количеством простых людей. Поди проверь, с кем именно и о чем!

— Ваш интерес к военному делу заставляет меня задать вам один вопрос. Уж не собираетесь ли вы сейчас с кем-нибудь воевать? — вдруг спросил меня в лоб князь.