Последовал обмен разными версиями пожеланий доброго утра. Тео подошел к плите и посмотрел на сковородку.

— Яичница готова, — объявил отец.

Отец готовил еще реже, чем мать, и яйца казались непрожаренными — по крайней мере на взгляд Тео. Он налил себе грейпфрутового сока и сел за стол.

Все молчали, пока Айк не сказал:

— Есть одна квартира с двумя спальнями в переоборудованном гараже в Миллмонте. Шесть сотен за месяц. Это не самая плохая часть города.

— В Миллмонте неплохо, — подтвердил мистер Бун.

— Она получает семь долларов в час и работает тридцать часов в неделю, — сказала миссис Бун, не поднимая головы. — Ей повезет, если после налогов и покупки самого необходимого останется триста долларов на аренду квартиры. Она не может себе этого позволить. Вот почему они живут в приюте.

— И где же, ты думаешь, мы найдем квартиру за триста баксов в месяц? — спросил Айк с легким раздражением, продолжая изучать газету. Все Буны в тот момент избегали встречаться взглядом друг с другом.

Тео просто слушал и наблюдал.

Мистер Бун сказал:

— Если это квартира в бывшем гараже, то скорее всего у нее один собственник. Сомневаюсь, что ее захотят сдавать сальвадорцам или кому-то еще из приезжих.

Он шлепнул яичницу на тарелку, добавил подрумяненный пшеничный маффин и поставил все напротив Тео, который тихо поблагодарил:

— Спасибо.

Судья наконец тоже получил пару яиц в свою миску.

Тео медленно ел, вслушиваясь в тишину. Полное отсутствие интереса к его мнению по вопросу, в чем бы он ни заключался, раздражало его. Яйца оказались чересчур склизкими.

Наконец Тео произнес:

— Мы ищем квартиру, да?

Айк выдавил:

— Ага.

Сальвадорцы. Живущие в приюте. Кое-что становилось понятно.

— Вудс, — сказала миссис Бун, продолжая стучать по клавишам, — Ник Уэтцель рекламирует свои услуги в области иммиграционных проблем. Он хороший юрист? Я никогда его не встречала.

— Он часто дает объявления, — ответил мистер Бун. — Раньше выступал по телевизору, выискивая участников автомобильных аварий. Я бы держался от него подальше.

— Что ж, всего два юриста в городе указывают в объявлениях, что работают в сфере иммиграционного законодательства, — заметила она.

— Поговори с обоими, — предложил Айк.

— Я так и собиралась сделать, — ответила она.

— Какие планы на сегодня? — наконец спросил Тео.

— У нас будет очень насыщенный день, Тео, — пообещал отец, сев за стол с чашкой кофе. — Нам с тобой предстоит очень важная игра в гольф.

Тео не смог сдержать улыбку. Они выезжали на поле почти каждую субботу, но за последние насколько дней Тео забыл о гольфе. Он, как и все остальные в городе, полагал, что суд состоится в субботу, и, конечно, собирался присутствовать на процессе.

— Отлично. Когда?

— Мы должны уехать примерно через полчаса.

И действительно, через полчаса они уже укладывали клюшки в багажник внедорожника мистера Буна, беседуя о том, какая прекрасная выдалась погода. Стояла середина апреля, на небе ни облачка, и ожидалось, что столбик термометра поднимется до семидесяти градусов. Цвели азалии, а соседи с упоением трудились над клумбами.

Через пару минут Тео спросил:

— Папа, куда мы едем?

Было очевидно, что они направлялись не на муниципальное поле Страттенберга, где всегда играли.

— Сегодня мы освоим новое поле.

— Какое? — Тео знал, что поблизости есть только три.

— Вейверли-Крик.

Тео не спеша переварил эту новость, а потом заявил:

— Прекрасно, папа. Прямо на место преступления.

— Что-то вроде того. У меня есть клиент, который живет там, и он пригласил нас поиграть. Правда, его самого там не будет. Будем только мы. Отправимся на площадку Крик, так что, возможно, толпа там не соберется.

Еще через десять минут они остановились у весьма внушительного въезда в Вейверли-Крик. Массивная каменная стена пересекала дорогу и исчезала из виду за поворотом. У тяжелых ворот останавливался весь транспорт. Человек в униформе вышел из будки и приблизился к машине, когда мистер Бун притормозил и опустил стекло.

— Доброе утро, — произнес охранник с улыбкой, вооружившись планшетом.

— Доброе утро. Меня зовут Вудс Бун. Мы приехали немного поиграть в гольф. Начало игры в десять сорок. Нас пригласил Макс Килпатрик.

Охранник, изучив записи, сказал:

— Добро пожаловать, мистер Бун. Положите это под лобовое стекло. — Он протянул Вудсу ярко-желтую карточку. — Побольше вам прямых попаданий.

— Спасибо, — поблагодарил мистер Бун, и ворота начали открываться.

Тео однажды проезжал через них, пару лет назад, когда направлялся на праздник в честь дня рождения друга, который давно отсюда переехал. Он помнил большие дома́, длинные подъездные аллеи, дорогие машины и идеальные газоны. Сейчас они передвигались по узкой дороге в тени старых деревьев, миновав несколько фервеев и гринов. Поле было ухоженно, как на картинке из журнала о гольфе. На каждой ти гольфисты тренировались в свингах,[15]а на каждом грине толпилось еще больше игроков, склонившихся над паттерами. Тео занервничал. Ничто не могло быть лучше, чем восемнадцать лунок, где можно на пустом поле сыграть с отцом, и не было ничего более неприятного, чем пытаться забить мяч, когда четверка других игроков ждет, нетерпеливо наблюдая за тобой сзади.

В здании клуба было многолюдно. Десятки гольфистов приехали поиграть в такой погожий день. Мистер Бун зарегистрировался у дающего старты, получил электромобиль, и они с Тео принялись разминаться на тренировочной площадке. Тео не мог не осмотреться в надежде хоть мельком увидеть кузена Хулио или, возможно, самого Питера Даффи, пожелавшего сыграть на пару лунок с друзьями после тяжелой недели в суде.

Даффи внес залог в день ареста, так что и близко не подходил к тюремной камере. Судя по тому, как развивался процесс, он вряд ли там когда-нибудь окажется.

Но Тео не встретил ни того ни другого. Тот факт, что он думал о них, означал, что он не думал о гольф-свингах. Погоняв мячи по площадке, он, конечно, забеспокоился о результатах игры.

Они начали вовремя: мистер Бун на голубых ти, Тео — на белых, чуть впереди по фервею. Его драйв[16]оказался неудачным, и мяч едва пролетел сто ярдов.