— Тебе очень больно? — все же спрашивает она, чтобы хотя бы начать разговор.

— Не столько больно, — нехотя отвечает Сергей, — сколько…

— Ну что? Что? Не молчи! Я же вижу, что тебе плохо!

Сергей не сразу признается:

— Мне все не дает покоя человек, который в меня стрелял.

Опять эта проклятая тема! Опять будет продолжаться ложь. Но Ольге уже легко лгать. Она уже профессионалка, она уже наизусть знает, что говорить, каким тоном говорить и как при этом делать честное лицо.

— Приходил человек из милиции, — говорит Сергей. — Спрашивал, видел ли я того, кто в меня стрелял, и есть ли у меня враги, и кого я подозреваю. А кого я подозреваю? — сам себя спрашивает Сергей, но не отвечает и даже плечами не пожимает, только лицо его становится еще более хмурым и на лбу появляются глубокие морщины.

— Так кого же? — едва слышно спрашивает Ольга, а у самой руки холодеют от предчувствия, что надвигается катастрофа.

Сергей поворачивается к Ольге и внимательно смотрит ей в глаза. Ей кажется, что ее лицо начинает таять, словно мороженое у костра, что вся ложь, скопившаяся в ее глазах и губах, теряет опору и валится пудовой гирей, оттягивая кожу. Она прикусывает губу, чтобы не упасть в обморок.

— А ты видела его? — спрашивает Сергей.

— Кого? — шепчет она.

— Кто в меня стрелял.

Она кивает и опускает голову. «Сейчас я во всем признаюсь, — думает она. — Сейчас я наберусь смелости, сделаю глубокий вздох и все расскажу. Расскажу, как спрятала Глеба у себя, как таскала ему сосиски, как спала с ним…»

Она уже не сомневается, что Сергей услышал ее мысли, что прочитал на ее лице правду, что сейчас со всего замаха влепит ей пощечину… Но нет. Он берет ее за плечи и притягивает к себе.

— Не волнуйся, — утешает он. — Постарайся сосредоточиться и описать его как можно точнее. Какой у него был рост?

— Как у тебя, — шепчет Ольга и с опозданием понимает, что уже солгала — Глеб на полголовы ниже Сергея. А ложь — как шлюзы. Только раз поднял заслонку, и хлынет неудержимый бурный поток, и будешь уже лгать дальше все изощреннее и увереннее.

— Как он выглядел?

— Худощавый, — отвечает Ольга.

Сергей начинает волноваться. Ольга замечает, как напрягаются на его скулах желваки.

— Ты лицо его разглядела?

— Да… Он был небритый. Нос крупный…

— А еще? Еще что заметила?

— Ну, вроде как шрам на лице.

Сергей резко поворачивается к окну и ударяет кулаком по подоконнику.

— Так я и думал, — сквозь зубы произносит он. — Это Баргиш.

* * *

До последнего момента Ольга надеялась, что эта участь ее минует. Как досадно, как глупо, как смешно! Взрослая, а попалась на мякине, как пацанка! Недоглядела, понадеялась на авось, и вот…

— Вы беременны, — сказала врач, садясь за стол и что-то записывая в учетном журнале. — Что будем делать? Сохранять?

— Аборт, — ответила Ольга, одеваясь.

Врач вздохнула, покачала седой головой, выкрашенной местами фиолетовыми чернилами.

— В стране демографический кризис, к середине века население страны уменьшится вдвое, а вы так легкомысленно заявляете: аборт!

— Если вас беспокоит кризис, то вы и рожайте, — спокойно ответила Ольга.

— Между прочим, — холодно заметила врач, — ничего грубого или оскорбительного я вам не сказала.

Ольга вышла из кабинета, заталкивая в сумочку направления на анализы и в больницу. «Что-то я в самом деле злая и вспыльчивая стала, — подумала она. — Жизнь поломала?»

Теперь ее мысли были заняты тем, как быстрее разобраться с новой проблемой. Анализы она сдаст утром, до работы. Но вот в больнице придется провести как минимум полдня, там выписывают после обеда. Значит, придется отпрашиваться с работы.

Она не думала о том, что ее отношения с Глебом привели в конце концов к зачатку новой жизни, что носит под сердцем будущего ребенка, о котором Глеб так мечтал, рисуя в своем воображении большую-пребольшую детскую комнату, заваленную пестрыми игрушками. Она не испытывала никаких чувств в связи с тем, что собиралась сделать, ибо воспринимала беременность вовсе не как зарождение ребенка, а как болезнь, вроде венерической, о которой не следует распространяться и надо как можно быстрее от нее избавиться.

* * *

Ольга не сразу поняла, кто с ней говорит. Речь позвонившего ей мужчины была путаной и многословной. Слово «милиция» резануло ей слух, и Ольга решила, что звонит кто-то из оперативных работников.

— Что вы от меня хотите? — спросила она, подготовившись к обороне.

— Так я думаю, что надо проверить, не унес ли он чего? Было б хорошо, если б ты подъехала прямо сейчас, а то у меня сердце не на месте. Я ж его шуганул, а он сразу за сарайчик и пропал…

Наконец до Ольги дошло, что она разговаривает с дачным сторожем.

— Что ж вы меня так пугаете, дядь Коля! — с облегчением вздохнула Ольга. — Я уже подумала, случилось невесть что.

— А этого разве мало? Вот же наглец какой! Средь бела дня по чужому участку шлындать! Я ему, значит, кричу: «Стой!», а он за сарайчик и пропал. Я теперь не успокоюсь, пока не узнаю, украл он чего или нет…

— Хорошо, дядь Коля, я приеду.

— Приезжай, дева, а я тут постерегу, чтобы не вынесли из дома чего.

«Не было печали, — подумала Ольга. — И сколько это еще будет продолжаться? Каждый день — новые проблемы. Ах, Глеб, Глеб! Я ж ему сказала, чтобы не вздумал при свете выходить из дома!»

Вместо того чтобы мыть компьютерный салон, она поехала на дачу. Когда сошла с электрички, уже начало смеркаться. Сырой осенний лес был неподвижен и безмолвен. Лишь раз с ветки взлетел ворон и, громко хлопая крыльями, взмыл в небо. Ольга шла по раскисшей тропе, чувствуя зябкость в теле. Пока ехала в электричке, задремала и проснулась уже перед самой станцией. Вышла на платформу и ощутила, как влажный холод пробирается под курточку, просачивается сквозь свитер и обволакивает тело, покрывая его мурашками. Лесная тропа раскисла от нескончаемых дождей, и остро пахло прелой листвой и склизкими грибками, покрывшими кору трухлявых деревьев.

Сторож встретил Ольгу у продуктового ларька, заколоченного досками по случаю окончания дачного сезона. Он схватил ее за рукав, оглянулся по сторонам и заговорщицки зашептал:

— Вот что, дева… Он там!

— Кто?

— Конь в пальто! — сердито передразнил сторож, сетуя на непонятливость девушки. — Мужик какой-то в твой дом забрался! Я его только что в окне заметил.

Ольга от досады даже глаза прикрыла. Она была готова побить Глеба, который вел себя как неразумное дитя. Сказала же она ему русским языком: по кооперативу ходит сторож! Так нет! Сначала Глеб из дома вышел, а теперь вот в окне засветился. Конспиратор хренов! Одна головная боль с ним!