Бородатый сторож отомкнул висячий замок. Открылась калитка.

Лиля ворвалась в нее, бросилась к дочери, обняла:

– Кирочка!

Кира стояла как каменная. Лиля подумала, что ее сковывает сама атмосфера этого уединенного монастырского двора. Вытащила за руку туда, за калитку:

– Доченька моя! Пойдем!

Сели рядом на лавочку у ворот. Лиля всплеснула руками:

– Господи, какая же ты стала… худенькая, бледненькая! Ну ничего, ничего… мы вернулись… и ты вернешься!

– Мне здесь хорошо, – холодно сказала Кира.

Лиля словно не услышала… вернее, не захотела услышать:

– Кирочка, ну поехали домой! Там тебя Аришка ждет. Знаешь, какая она взрослая стала! Постоянно про тебя спрашивает.

– Передавай привет нашему маленькому очкарику. – Голос Киры звучал равнодушно. – Но я домой не вернусь.

– Как не вернешься? – с ужасом спросила Лиля. – Ты злишься на меня, да? Простить меня не можешь?

Кира впервые взглянула ей в глаза и сказала:

– Если мы будем прощать грехи ближних, то Отец наш небесный простит нам наши грехи. Мои грехи…

– Доченька, – отчаянно всхлипнула Лиля, – ну какие у тебя грехи?! Ну ты-то в чем виновата?!

– Я убила невинную душу, – тихо сказала Кира.

– Как убила?! – Лиля схватила ее за руки, но Кира непреклонно высвободилась и, не глядя на мать, сказала:

– Мне пора к вечерне. Храни тебя Господь.

И скрылась за калиткой так быстро, что Лиля даже встать не успела.

Сторож проворно и непреклонно повесил замок.

– Кира… – простонала Лиля, цепляясь за решетку…

Убила невинную душу! Ну что ж, женщине это понятно.

Она была во всем виновата не меньше, чем Кира. Мать бросила свою дочь, и та… одна… попала в беду. Лиля ненавидела себя в эту минуту!

А Кира сразу пошла в храм и встала перед иконой:

– Прости меня, Господи, за чад моих нерожденных, крести их от щедрот своих.

У нее сердце разрывалось, когда она видела, как нежно Богородица обнимает сына своего…

* * *

Катя вернулась из Москвы после трехлетнего отсутствия так неожиданно и в таком виде, что Родион чуть не рухнул, увидев ее.

Во-первых, она приехала на «Скорой». Во-вторых, в халате, наброшенном на рубашку: без вещей, без денег. Попросила отца заплатить водителю «Скорой» и метнулась в дом.

Родион, конечно, уплатил и ринулся следом за дочерью вне себя от волнения.

Катерина жадно ела, стоя у стола, на котором был накрыт ужин Родиона.

Он был дома один: Михаил Иванович, Таисия Александровна, Лиля и Аришка поехали на кладбище к Шульгину.

– Катерина, что случилось, почему на «Скорой»?! – воскликнул он.

– А, да я автостопом из Москвы добиралась, – отмахнулась она, глотнула вина прямо из горлышка – и со слезами бросилась отцу на шею:

– Пап, меня муж выгнал! Говорит, иди в чем пришла!

Родион стучал кулаком по столу, грозил разобраться… До тех пор, пока Катя, то и дело взбадриваясь вином, в двух словах не поведала историю своего «брака».

Собственно, брака никакого не было: ну, жила она с шестидесятивосьмилетним профессором, была ему любовницей и домработницей, надеясь, что за это он напишет для нее диссертацию и поможет защититься, однако ничего из этого не вышло. И когда Катерина устроила скандал: отчего профессор не берет ее на институтский прием, куда все придут с женами?! – тот ее просто выставил. И в результате – ни денег, ни московской прописки, ни диссертации.

Разбитое корыто!

Услышав о профессорском возрасте, Родион чуть со стула не упал:

– Да… не перестаю дивиться твоей бедовости, Катерина!

– Ну, – хмыкнула она, – трухлявый опорок, верно. Зато ты у меня молодой, красивый… – Настало самое время подольститься к отцу, и Катерина старалась вовсю. – Ну прямо жених вылитый!

Отец глянул исподлобья, улыбнулся странно… И проницательная Катерина сразу усекла что-то неладное. Насторожилась:

– Ты что, бабу нашел?!

Родион сконфуженно пожал плечами:

– В общем, хочу попробовать опять жениться.

– Опа! – озадачилась Катерина. – Ну, красивая хоть? Познакомишь?

Родион рассмеялся:

– Вы знакомы. Лилька вернулась!

– Чего?! – Катерина вскочила. – Вот так номер!

Схватила со стола бутылку, прижала к себе, покачнулась:

– Ну, я пошла спать…

Родион со вздохом смотрел вслед дочери, у которой заплетались ноги. Да, Катерине досталось крепко! Даже не поворачивается язык ее упрекать. Главное, чтобы не начала вмешиваться в их с Лилей отношения. Хотя… не осмелится, конечно. Побоится быть выставленной и из этого дома, как ее выставили из московской квартиры. Но самое лучшее – купить ей кооператив в городе. Пусть живет отдельно и сама устраивает свою судьбу.

А они с Лилей…

Родион облегченно вздохнул. Ему казалось, что вздорный и скандальный характер Катерины, ее нелюбовь к Лиле – это самая главная помеха его счастью.

Но он ошибался! Имя самой главной помехи было – Сергей Морозов.

* * *

…И снова он пришел в этот дом не как желанный и долгожданный гость, а почти тайно, по-воровски, не зная, на что нарвется, не представляя, какая встреча его ждет. Долго стоял перед клумбой с расцветшими лилиями… Потом поднял голову и посмотрел на знакомое окно.

Оно было приотворено – значит, Лиля дома.

Эх, если бы приставить сейчас к стене лестницу и подняться по ней, с каждым шагом, с каждой ступенькой как бы взлетая над минувшими годами, оставляя их в невозвратном прошлом! Конечно, они и так в прошлом, однако висят неподъемными гирями на ногах, и если попытается Сергей принести старую лестницу, то не сможет по ней взобраться: слишком тяжел груз взаимных обид, упреков, ревности и непонимания.

Ну что ж, он вздохнул в вошел в дом, как все, через дверь, обращая внимание на то, как мало здесь все изменилось с течением лет. Ну, телевизор современный, и телефонный аппарат, и еще кое-какие мелочи, а так – все совершенно такое же, как в те невозвратные года, когда он мог влететь сюда смело и беззаботно, зная, что его встретит счастливая улыбка Карамельки.

А теперь?

Стукнул в притолоку:

– Хозяева?.. Есть кто?

Лиля не слышит? Или просто не хочет выходить?

Ну что ж, он ведь пришел не затем, чтобы увидеть ее, – у него вполне деловое поручение. Нужно просто кое-что передать… Да и на столе можно оставить, в конце концов. Написать записку в два слова – и все.